Сергей Корнев: Дофамин. О любви и нелюбви

Ах, детка, твоё платье характеризует тебя в разы лучше, чем обычная женская вертлявость, замаскированная под невинность, и неприступность а-ля «я не такая». Как и твои взоры, полные загадочного вожделения.

Да, я – старый циник, ничто не заставит меня видеть «невинность» и «неприступность» там, где их нет. Ты – такая.

Мы въехали в город. Между рядами образовалась длиннющая во весь вагон толпа людей, вставших на выход. Вот и она со своим лысым влилась в толпу и вскоре исчезла из вида. Я проводил её задницу с тяжёлым сердцем. Увижу ли ещё раз? Или пора уже ставить «галочку», как на «оскальпированной» мной «Анне Карениной» – мол, прочитал?

Мне всё равно. Пусть даже моё «всё равно» лицемерие чистой воды. Воды. А меня раздражал огонь, который я пил и не мог напиться.

Жаловаться на правила – удел слабости, ничтожности и глупости. Если правила игры раздражают, их надо нарушить или не играть совсем.

Среда

Её не было.

Один раз – случайность, два раза – последовательность, три – закономерность, что-то вроде того сказал какой-то древний мудрец.

Видимо, для неё появление именно в этой электричке и именно в этом, третьем, вагоне вчера и позавчера – две последовательные случайности. А не закономерность, как для меня. Каждый день с понедельника по пятницу я сажусь в электричку и еду на работу. Неизменно в третьем вагоне. Третий вагон трещит, поэтому в нём всегда меньше людей. Людям не нравится, что он трещит. А мне всё равно. Всё, что мне нужно – найти свободное место.

Народу отчего-то ехало необычно много. Свободное место я нашёл с трудом. Присев, посмотрел в запотевшее окно. Утро сегодня выдалось холодным и пасмурным. Что поделаешь – нас, бывает, и лето погодой не балует.

Однако мои мысли были очень далеки от рассуждения о погоде. На запотевшем окне кто-то пальцем написал неприличное слово на букву «хэ», и оно совпало со мной душевно и физически. Очень тянуло оглянуться всякий раз, когда хлопали входные двери, но слово неотрывно держало меня на своей ментальной волне.

Был ли я огорчён? К чёрту лицемерие – да. Огорчён и разочарован. И беспощадно прозаичен сам в себе, сам к себе, как неприличное слово к запотевшему окну и ко всем собравшимся подле него дамам и господам, на виду друг у друга непременно соответствующим «Правилам поведения, соответствующим приличному человеку».

Впрочем, в беспощадной прозаичности нашлось что-то, немного похожее на облегчение. Это как угадать результат матча Россия – Бразилия на чемпионате мира по футболу. Если отбросить оголтелый патриотизм и веру в чудо, то надо быть безмозглым фанатиком, чтобы всерьёз ставить на наших. Ну, и вот – чэтэдэ! – наши упирались, как могли и не могли, но Бразилия выиграла.

Да, горько. Но это «горько» в такой привычной, предсказуемой глазу локации уютной, домашней, предсказуемой реальности. Где всё пронизано беспощадной прозаичностью неприличного слова на букву «хэ». «Хэ» тебе, «хэ» мне, «хэ» всем нам. На том жили, живём и будем жить. И потом умрём. Да и «пох».

Прямо передо мной сидел мужик в деловом костюме. На вид за сорок, лицо приятно-моложавое, но волосы обильно тронуты сединой. Он читал популярную книжку – новый роман модной писательницы Марины Донской «Любовь и убийство».

Вот тоже мне «роман». У нас на всё модное и популярное можно смело лепить бирку «Написано для задроченного быдла». Задроченное быдло всё равно будет читать. Потому что задроченность – состояние мозга масс. Массам лениво и трудно впихивать в себя нечто принципиально иное: где буквы имеют объёмный смысл, требующий перевода мозгов из автоматического управления в ручное.

Поэтому быдло везде. Оно ходит в дорогих деловых костюмах, оно заседает в высоких кабинетах, оно подписывает многомиллионные контракты. Чтобы ходить в дорогих деловых костюмах, заседать в высоких кабинетах и подписывать многомиллионные контракты, увы, совсем не обязательно переключать мозги с «пилота-автомата» на «ручное пилотирование», можно вообще перевести в положение «выкл». А тут такая мелочь – какие-то книжки.

И, кстати, что характерно – дурной пример заразителен. Я вспомнил, что на днях купил «Любовь и убийство» в задрипанном книжном «стоке», где два экземпляра идут по цене одного, и что у меня в портфеле валялись оба экземпляра. На кой «хэ» мне сдался второй экземпляр объяснять бесполезно даже самому себе. Основной закон массового сознания: бери, пока все берут. С поправкой: бери, пока дают. Понятно одно – ничего не мешало приобщиться к массам, заодно сняв очередной «скальп».