Алёна Романова: Ассорти киноварного ветра. Два года выдыхая краски жизни

Теперь и так будет навсегда – все выходы центрального метро ведут к баррикадам.

Я повернула в арку, взглядом вцепилась за знакомый угол (однажды была уже там). У охранника поинтересовалась на счет входа. Пять этажей без лифта. Угрюмая лестница – на некоторых пролетах курили сотрудники. Уверенно вошла в длинное помещение на пятом этаже. Спросила, где найти свою тезку, потенциальную руководительницу.

Нашла.

Заняла место возле нее.

– Рассказывайте, что можете?

– Давайте лучше так, – начала я как-то по-деловому. – Вот планшет, сейчас я открою резюме, посмотрите сами. А я пока отдышусь.

Тезка читала, я анализировала (уж простите под знаком Девы я родилась): старенький ньюсрум, истощенные столы, замученные работники.

– Понятно, – передала мне обратно планшет рыжеволосая женщина-руководительница. – Значит у вас режиссерское образование имеется?

– Да, имеется. И опыт тоже, – солнце нагло заслепило мне глаза и я сразу же с сомнением в кучу представила, как же жарко здесь летом (потому как кондиционеры, если и будут, то тоже дряхлеющие, а вообще, помню, схожую картину из предыдущей работы на ТВ). Я расстегнула пальто и добавила:

– У вас так жарко, солнце светит вовсю, а на улице вовсе не так, холодно очень.

Предполагаемая руководительница промолчала и включилась в разъяснение моих функциональных обязанностей.

– Программа о качестве товаров. Вы сами находите экспертов, гостей и придумываете «бантик». Вот в выпуске о селедке «бантиком» был казацкий оселедец. Примеры сюжетов можете посмотреть у нас на сайте.

Я только хотела спросить о зарплате.

– Да, зарплата пять тысяч. На карточку! Официально, – завершила тезка информировать меня.

– Неплохо, и ясно всё, – отреагировала я. – Просто дело в том, что я только отнесла свою трудовую в школу. Правда, я там на полставки, всего пару раз в неделю – кружок театральный веду. Вот интересуюсь у вас, как мне быть, если я вам подойду.

– Да, кстати, у нас есть тестовое задание.

(Ах да, куда ж без него – успела было подумать я, вспомнив сколько их переделала за два года шатания в поисках работы).

– Но всё зависит только от вас. Нужно сделать один сюжет, потом мы будем понимать, насколько вы нам подходите. А на счет школы, так там и спрашивайте, но трудовая должна лежать у нас.

– Хорошо. Я завтра спрошу у директора, позволят ли мне забрать трудовую, а то никогда еще… – что-то в горле засигналило. Я поняла – это марципановая крошка, от конфеты утренней, по привычке с кофе, стала позволять себе в последнее время. – Извините, поперхнулась.

У меня потекли произвольно слезы. Надежда получить стакан с водой, так и осталась надеждой – мне его даже никто и не попытался предложить.

– Спасибо! Я пойду. Всё поняла, если что, позвоню, – еле выдавила из себя и удалилась по тому же пути, по которому несколько минут назад явилась.

Снова удрученная лестница с курилками в пролетах. И почему-то несчастные лица, слегка прикрывающиеся жизненной улыбкой и туманно-грязным смехом.

Фух, спустилась!

Крошка нашла себе уютное местечко.

Я набрала Марка.

Пара минут на ожидание. Этого хватило, чтобы познакомиться с кондиционером, свисающим с козырька здания и капающим мне на голову. Я устроилась у вспотевшего коридорного стекла.

Марк вышел из соседнего здания. В руках у него были документы – на трудоустройство.

– Надо же каким ты был забавным! – воскликнула я, увидев на лицевой стороне бланка фото. Юный пухлик-красавец! – сделала полушаг на встречу. Мы обнялись.

Марк рассказал, что уже две недели стажируется, сделал несколько пробных сюжетов и вот наконец-то они решили его оформить, всё с той же обещанной зарплатой в заветные пять тысяч.

– Желаю тебе успеха, Марк! Расследование – это вообще не мое. Убийства, грабежи и всякое такое.

– А как на счет программы о товарах, пойдешь?

– Не знаю. Буду думать. А вообще, нет желания идти на такую муть.

– Смотри сама. Мне тоже моя муть не нравится, но надо где-то перекантоваться.

Как ужасно зависнуть в темном коридоре и ни на шаг не двинуться вперед. Мне кажется, что у нас с Марком всё именно так. А в это время другие «косят» десятки, сотни тысяч, и не только гривен, а тут тьма беспросветная, блина.

Я ехала в автобусе и сама себе сопротивлялась. Идти – не идти. А когда вернулась домой, так прям реальная ломка началась. Пять тысяч хочу, но трудиться там, писать ту жуть с бантиком не хочу. Я делала такое и не один год, выматывала себя, бегая по съемкам, дежуря на износ, по двенадцать часов на канале. Задыхаться от такого начала уже через год. Еще два года пребывала в состоянии удушья, пока не решилась бросить дрянные концы с обрыва в омут, в котором почти четыре года творила. Ушла в никуда, где до сих пор и пребываю. В никуда или как я говорю – я везде и я нигде.