Владимир Хотилов - Повесть палёных лет. Короткие повести

– Ишь, ты, как забронировались!.. Теперь, как в этих… сейфах, жить будут!

Всё же один раз соседка ей повстречалась и прошла, как раньше, не здороваясь, а Кузьминична, увидев её, остолбенела – вместо живой, смешливой пастушки мимо неё промелькнуло что-то бесформенное и размытое… Какое-то безглазое существо с пухловато-красным пятном вместо лица. Она так удивилась этому, что совсем забыла про свое желание поговорить с ней.

У себя в квартире Кузьминична выглядела расстроенной.

– С глазами беда или померещилось, что ли? – проговорила она.

Однако разглядывая из угла комнаты старые фотографии на стене, убедилась – дела со зрением у неё не так уж плохи, а странное лицо соседки, увиденное сейчас в подъезде, похоже, всего лишь зрительный обман от причудливой игры света.

Кузьминична немного успокоилась. На неприветливую пастушку, потерявшую собственное лицо, не обиделась, а, наоборот, стала жалеть её ещё больше.

«Да на ней лица нет!.. Ей просто стыдно – отсюда и лицо такое, – переживала старуха за пастушку. – Она прибитая жизнью… нечеловеческой… с этим упырём!»

Тот случай Кузьминична запомнила ещё и потому, что через день нашла Ваську – бездомного кота, которого потом приютила.

Она возвращалась с покупками из магазина и увидела кота дымчатого цвета. Застенчивый котик, с хрустом вращая своей головкой, несколько раз чихнул и внимательно посмотрел в её сторону. По его заинтересованному и трогательному взгляду становилось ясно, что он одинок и ищет друга на предстоящую осень и зиму.

– Вася… Вася! – непроизвольно вырвалось у Кузьминичны, и котик подбежал к ней.

Что-то защемило от жалости в душе у Кузьминичны и она, погладив котика, сказала:

– Пойдём, милый… Пойдём со мной, Вася!

И котик, изредка мяукая, отправился за ней следом; сначала шел до самого дома, а у подъезда остановился в нерешительности.

«Что про людей говорить?!.. Коты и те разные: один вежливый – никому дорогу не перебежит, другой вроде ноль внимания, а близко подойдёшь, так и норовит, как назло, перед носом твоим проскочить!.. И неприятно, если он чёрный, – рассуждала Кузьминична, стоя у двери. – А этот котик воспитанный!.. Вася… Василёк!»

Кузьминична ласково поманила котика. Он юркнул в подъезд за старухой следом и с того дня стал у неё жить.

Младшая дочь, услышав впервые, как мать кличет котика, с удивлением взглянула на Кузьминичну и спросила:

– А ты чего так его назвала?

– Что – плохо?! – ответила она, поглаживая котика.

– Да как-то… не очень… – неуверенно произнесла дочь – ей вдруг показалось, что имя умершего брата не совсем подходит для домашнего кота. Кузьминична догадалась, о чём могла сейчас думать её дочь и, тяжело вздохнув, выпустила котика из рук, приговаривая:

– Иди, Вася… гуляй, милый!

После этого она замолчала, будто задумалась о чем-то своем, а затем произнесла тихим, чуть виноватым голосом:

– Для меня сызмальства все коты Васьками были… А этого я на улице… нечаянно так кликнула – он отозвался… И приглянулся мне. Что ж делать, видно, судьба так теперь его кликать.

– Да ничего… – ободрила Кузьминичну дочь. – Всё нормально, мама. Если откликается, так и называй!

Кузьминична продолжала звать дымчатого кота Васькой, а он стал у неё настоящим любимцем и скрашивал ей не слишком радостную жизнь.

Васька оказался самостоятельным котом. Кузьминична выпускала его с весны по осень на улицу, иногда даже на ночь. Утром или в полдень она выходила на балкон, медленно и протяжно его окликая:

– Ва-ся… Ва-ся… Ва-ся…

Дисциплинированный кот появлялся чаще из подвала. Тогда Кузьминична спускалась во двор и там, рядышком с Васькой, отдыхала на скамеечке, а после возвращалась с ним домой.

В одну ночь шёл дождь. Гулко постукивали капли по карнизам и отливам, где-то рядом жалобно мяукал котёнок, часто и настойчиво. Послышались соседские шаги над головой. Кузьминична ещё не спала, поэтому заволновалась, но вспомнив, что Васька остался дома, успокоилась.

Дождь стучал монотонно, а котёнок продолжал мяучить, почти без пауз.

С верхнего балкона раздался грубый мужской голос:

– Пошел на хер!.. Будешь мне мя́укать!

Ругань соседа Кузьминичну не удивила, зато последнее слово, произнесённое с ударением на первом слоге, прозвучало для неё непривычно.

Ночной дождь не утихал и старухе не спалось. Поблизости, с резким шумом от тормозов, остановились автомобили; захлопали двери, загалдели молодые голоса и в них потонули все прежние звуки, включая монотонный перестук дождя и мяуканье котёнка. Галдели долго и непонятно о чем, мешая ругань с придурковатым смехом. Звучащие в ночи голоса казались Кузьминичне громкими и неприятными.