Владимир Хотилов: Повесть палёных лет. Короткие повести

– Ну и как тебе наш соседушка? – спросила она тогда у сына.

Сын долго морщился, а потом, махнув рукой, проговорил нехотя:

– А-а… так себе… обычный, как все мужики!

– Как это, как все?! – усмехнулась Кузьминична. – Он чай человек… Пес дворовый – тот норов имеет, натуру свою, а у каждого человека свой характер.

– Мать, о чём ты – какая натура, какой характер?! – злился сын. – У него на уме, как у всех: для начала водочки вмазать, а уж потом с бабой своей поиграться… Вот и вся его натура!

Сын Кузьминичны был молчуном и предпочитал, как покойный отец, квасить в одиночку, поэтому собутыльником соседа сверху не стал. Тот вскоре укатил за длинным рублем в северные края и, похоже, там осел, а вежливый мальчонка, который, встречая Кузьминичну, всегда с ней здоровался, воспитывался с той поры без отца.

Года шли… Соседский парнишка незаметно отучился в школе, куда по причине своей болезненности пошёл с восьми лет; побывал там разок во второгодниках и поэтому, получив школьный аттестат со сплошными тройками, сразу же угодил в армию.

Афганская война к тому времени закончилась, однако в стране где-то ещё стреляли, убивали людей и продолжались, кому-то нужные, кровавые разборки. Мамаша, как не крутилась, но уберечь сынка от армии так и не смогла. Но нагрянула базарно-рыночная пора – на всё уже была своя цена… И у неё хватило сил, и денег, чтоб пристроить сынка на службу в своём городе, чему она и её чадо страшно радовались.

Соседский сынок пусть с приключениями, но отслужил во внутренних войсках, охраняя местную колонию, которая располагалась в черте города, и по выходным дням, во время увольнений, имел возможность хлебать домашние щи.

Вернувшись со службы, умудрился, всего лишь за один год, пару раз жениться. Если первая жена, ещё не расписавшись с ним, просто сбежала от него через два месяца, то со второй он вступил в официальные отношения.

Ещё не став папой, пристроился по протекции тестя в тёплом местечке на северах. Но после рождения сына, жена распрощалась с ним, не пожелав жить дальше с бестолковым муженьком и, похоже, никудышным человеком. Вслед за этим сосед Кузьминичны автоматически лишился тёплого места на могучей и щедрой трубе, к которой в ту пору многие присосались. Не имея никакой серьёзной профессии, он вернулся домой под крылышко любимой мамочки.

Сосед Кузьминичне нынче не нравился и не потому, что здороваясь, воротил от неё лицо и бурчал в ответ, словно делал ей одолжение. Она подметила, как из бойкого на вид паренька он превратился в грубого и наглого мужика: вёл себя высокомерно, говорил со всеми через губу, подчёркивая этим некую свою значительность.

Кузьминична, повидавшая всякого на своем веку, понимала, что ничего исключительного в её соседе, который рос на глазах, нет и быть не может. Но перемены в человеке, которого давно знала, задевали старуху, и она как-то подумала: «Ишь, каким гоголем ходит!.. Думаешь, не знаем, кто ты?!.. Знаем, ещё, как знаем!.. По одним глазам бесстыжим видно – кроме пустоты и злобы ничего, парень, у тебя нет!»

Ветрогона многие раскусили, в первую очередь старые жильцы дома, а он, как зверь, почуял это, но вести себя лучше не стал. С ней перестал здороваться и, проходя мимо, отворачивался, будто не замечая пожилую соседку, видимо, надеясь унизить Кузьминичну таким образом, а она, не ожидая от него ничего хорошего, этому уже не огорчалась.

В чужую жизнь нос она не совала, однако громкие голоса, частая ругань доносились регулярно, и причина всего происходящего у соседей не была для Кузьминичны секретом.

Она ни прислушивалась, что происходит у соседей наверху, и ни собиралась вникать в их ссоры – её лишь раздражало громыханье дверей и постоянный топот ног непутёвого соседского сынка над головой.

– Вон, как растопался, малахольный… Как слон! – возмущалась Кузьминична в такие минуты. – Папаша – мужчина покрупней был – почти богатырь!.. И буйный, когда выпимши, но так не топал… А этот – трезвый или пьяный – один только грохот от него!

Соседка, встречаясь в подъезде с Кузьминичной, охотно с ней заговаривала, касаясь иногда проблем с сыном, скрывать которые было уже невозможно. Но Кузьминична подолгу с ней не беседовала, ничего ей не советовала, но чтоб не выглядеть чёрствой и бездушной, заканчивая разговор, приговаривала:

– Я, милая, прекрасно всё понимаю – сама намучилась… Терпи!.. Терпи уж как-нибудь – могу лишь тебе посочувствовать!

И хотя мамаша, переживая за сына, старалась как-то на него повлиять, но всё было понапрасну. Сын же так умело мог к ней подластиться и успешно этим пользовался… Она баловала сынулю, потакала ему, а он доил её, как денежную корову. Не прошло и двух лет, как он, нигде толком не работая, продал старую и купил новую, более дорогую машину. А мамаша, сменив тактику, решила тогда оженить его – и вскоре в соседской квартире появилась молодая женщина.