Борис Михайлов - Конформист. Записки провинциального журналиста о времени, профессии и о себе

Первое посещение деревенской бани запомнилось дикой жарой, голой молодой женщиной, которая временами скрывалась за густыми клубами пара. Уроками тети Тани, как позже понял, сексуально озабоченной одинокой женщины. Думаю, она была учительницей, но не в нашем классе. Видел её в школе. Смывая с меня двух недельную грязь, она больно терла мочалкой все части моего тела, особенно между ног, что-то приговаривала при этом, и смеялась. Воспитанный на бакинской русской литературной речи, я не полностью понимал её местный диалект. Она окатывала меня ковшиком из бочки с горячей водой, затем ледяной, я дрожал и дико кричал. Она смеялась и объясняла, для здоровья такая экзекуция полезна.

Ни с того, ни с сего, неожиданно вспомнила, родители девочек в школе, ей жаловались, мальчишки часто подсматривают за ними в туалете, и громко обсуждают половые отличия. Спросила, участвовал ли я в этих бесстыдствах. Объяснил, что еще в детском саду, во время купаний, сто раз всё видел, и давно знаю, чем отличается девочка от мальчика. Мне это не интересно. У девчонок продолговатая щелка, где у мальчишек отросточек с мешочком, и я показал на себе.

– Да ты, оказывается, все знаешь, – удивилась тетя Таня.

– А знаешь, откуда появляются дети? – продолжила она разговор.

– Из маминого животика, – пояснил я. – Она опять рассмеялась, продолжая мыть голову.

Пока я продолжал самостоятельно мыться, хозяйка бани легла навзничь на широкую лавку, и попросила потереть мочалкой спину, поливая водой из ковшика. Я испытывал неловкость. Стеснялся голой женщины, она несколько раз повторила:

– Не слышишь? Так распарился?

Пришлось подойти и потереть.

Она перевернулась на спину, а меня отправила продолжать самостоятельно плескаться, обливаться водой, какая мне больше нравится. Конечно, дома под душем, намного удобнее и приятнее наслаждение, но с лейкой душа требовалось обращаться аккуратнее, чтобы вода не лилась мимо ванной, на пол. Здесь же, можно плескаться, брызгаться, вода стекает по канавке прямо на улицу.

Я еще вдоволь не наигрался с ковшиками и водой, не набрызгался, как тетя Таня опять позвала. Увидев её, лежащей на спине, с раздвинутыми ногами, я растерялся, какая еще помощь потребуется от меня? Не решался подойти. Она повторила приказным тоном, и я подошел. Неожиданно она взяла мою ручонку, и сквозь кустик густых волос внизу живота, принялась засовывать её себе в промежность.

– Пощупай. Вот из этой щелки, как ты назвал, – пиз… – она назвала ругательное слово, которое я и сейчас не позволю себе употребить, – и выходят дети.

Представить, как может ребеночек протиснуться сквозь такое узкое отверстие, я не мог. Спросить не решился, стыдился смотреть на тетю Таню. А она продолжала двигать мою руку. Мне было не по себе. Сегодня, десятилетия спустя, не могу передать, что я чувствовал. Помню только, было противно. А потом… Самое интересное, в тот момент я почувствовал жжение ниже живота, мой отросточек отвердел и выпрямился. Что это за реакция, я узнал позднее. Пытался выдернуть свою руку, а тетя Таня смеялась, сжимала ноги, и не отпускала. Несмотря на сопротивление, я все-таки высвободил руку, отошел, и принялся готовить себе новую порцию воды в тазике для обливания. Хозяйка продолжала лежать, с раздвинутыми ногами и пальцами что-то выискивала в кустике волос. Занималась этим довольно долго, несколько раз ахнула, дернулась, напугала меня. Через много лет, когда нашему поколению стали доступны эротические фильмы, я вдруг вспомнил этот эпизод из далекого детства. Тетя Таня мастурбировала. Во время войны проблема женского либидо стояла остро.

Лето в деревне – нескончаемый праздник. Купание в канале, черешни, абрикосы, потом вишни и груши, всё можно рвать в саду у дома, и есть, сколько хочешь. Никогда раньше и позже, я не имел возможности, есть столько фруктов и прямо с дерева. Потом пошли дыни и арбузы. И еще, чем запомнилось лето – свободой. Тетю Симу я видел лишь ранним утром и поздним вечером, весь день был предоставлен самому себе. С пацанами ловил рыбу, бродил по полям и огородам, крутился на мехдворе, где несколько мужиков – инвалидов копались в сохранившихся деталях какой-то сельскохозяйственной техники, переделывали их для работы на току.

Нарушая категорический запрет тети Симы, бегал с пацанами на места, где год назад гремели бои. Отыскивали остатки окопов, собирали гильзы от снарядов, поднимали разные железки. Однажды нашли настоящую гранату. Я принес из дома спички, пацаны постарше разожгли костер. Потом все мы убежали от костра, укрылись за бугорком и кинули гранату в огонь. Раздался взрыв. Вечером мне довелось испытать офицерского ремня.