Юлия Шадрина - Дневник тонкой натуры с широкой костью

Как мне ни хотелось сказать, что одни только поиски его кабинета могут довести человека и до неврологического и до психиатрического, совестьне позволила. Не часто становишься причиной восторга участкового терапевта. Можно было бы предположить, что поводом для этого стали мои прекрасные зеленые глаза, подернутые томной поволокой боли, подчеркивающие аристократичную бледность страдающего лица. Но, думаю, все же причина в моем троичном нерве, выгодно выделяющемся на фоне тривиальных кашлей и соплей.

Пока я боролась со своей совестью, доктор писал и писал в моей субтильной карточке, параллельно выспрашивая причины немощи. Природная скромность не позволила мне признаться в прогулке без шапки с недосушенными волосами, потому я предложила лояльное «переохлаждение». Доктору понравилось. Как и мой отказ от уколов в пользу таблеток. «Только бабки уколы любят» – сказал терапевт и кокетливо улыбнулся. Решив, что если это и комплимент, то весьма сомнительный, но и не желая терять расположение до окончательного излечения, я на всякий случай выразительно и согласно моргнула.

Таблетки мне выписали хорошие, поэтому заплатив 1000 руб. за 7 штук, я даже не удивилась снам в стиле «Страх и ненависть в Лас-Вегасе». Но, несмотря на их благотворное влияние и неожиданный побочный эффект, лучше я все-таки куплю полис ДМС, а бесплатную медицину оставлю более отважным гражданам.

Дорогой дневник, сегодня я внезапно задумалась – откуда берутся эти жизнерадостные, ну, ладно, просто энергичные люди? Я про тех, кто утром в метро бодро шевелит локтями, пробивая себе место под солнцем.

Крупные, субтильные, молодые и старые, мужчины и женщины. Шустро вибрируют телом на пути к цели и чувствуют свободное место по запаху. Страх и отчаяние им не знакомы. Они, наверное, еще и зарядку делают и смузи и еще чего-нибудь буржуазно-сознательное, перед тем как деловито отправиться на работу. Мне бы собаку не забыть дома, когда иду ее же и выгуливать или ложку с кашей в ухо не засунуть. Причёска как у домовенка Кузи и Карлсона одновременно. В глазах песок с тоской, а при отсутствии движений в течение двух минут, я снова засыпаю. Потому, утром всегда в проигрыше.

Энергичные меня запинывают в угол, отлучая от поручня, и давят. Руки по швам, лбом в чужой подмышке, безропотно перемещаюсь, не выходя из состояния анабиоза. Но вечером наступает моё время.

Энергичные растеряли свой заряд, потекли лицами вниз и стали вполне безобидными. И вот теперь я на них пялюсь. Ну, а что? Они давили, я пялюсь. Можно исподтишка, можно безумным взглядом или с любопытством. Очень интересно бывает. Неэнергичным энергичным неуютно. А мне все равно. Не надо было меня беззащитную утром давить.

Дорогой дневник, я теперь знаю, почему у нас посткроссинг не особо популярен. Почта России. Де Десы и Торквемады мира писем и посылок.

– Мне бы марку только, – прошу, неожиданно для себя, заискивающе и жалобно.

– В очередь!

И лезет на язык «…сукины дети. В очередь».

За двадцать пять минут я переместилась с одного квадратика напольной плитки на соседний. Изучила присутствующих, они меня. Шесть раз позвонила на горячую линию с жалобой. В следующие пятнадцать минут мы: потеряли одного, не выдержал, ушёл; научились хором отвечать в каком окошке отправить/получить/купить и выстроились почти в круг, ещё дождаться пару человек и можно хоровод водить с песнями.

Я, под насмешливыми взглядами скептиков, совершила вылазку за книгой жалоб, которая была крайне удачно забаррикадирована банкоматом и пустыми картонками. Мое донкихотство неугасимо. Извлекая поочерёдно ноги, проваливающиеся в чертовы коробки, я таки добралась и внесла предложение заменить злобных зомбибаб людьмичеловеческого содержания.

До заветного окошечка оставалось шесть человек. Хоровод начал скручиваться в спираль. Мы стали похожи на третью волну эмиграции. Дети плакали, старики устали, промежуточная возрастная группа обреченно и стойко терпела, укрепляя волю и взращивая ненависть.

Последние двадцать пять минут я посвятила счету недовольных. Нет, не почтой, а нами, стоящими в очереди.

– Что? Всем сегодня понадобилось? – и звучное цоканье языком с разгневанно закатывающимися глазами. Будто им понадобилось не сегодня. Смешные какие. Их было пять. Друг за другом. Сценка из фельетона. Шестьдесят пять минут – и я получила вожделенную марку, заветный штампик PAR AVION, и была готова признать господство почты России над миром.