Виктория Полилеева - Европа.ru. Рассказы

Утром становится дико холодно, но уже рассвет, можно вставать

Одиноко брожу по пустым коридорам. В шесть утра появляется уборщик.

К семи выходят заспанные постояльцы. Мои ночные страхи оказываются бредом.

Завтрак порадовал – настоящий черный чай, мед, булочки /хлеб очень вкусный/ и каша.

После завтрака в лагере начинается сильное движение, люди снуют, как рыба в период нереста.

По микрофону выкрикивают фамилии, так, словно объявляют победителей, обязательно прибавляя «мистер» – Мистер Абу Али! Перед стеклянными дверями выхода собирается толпа, кому сегодня предстоит интервью, кому трансфер. Интервью – штука серьезная, отвечать на каверзные вопросы комиссии. Поэтому, тот, кто на интервью, начищены, наглажены и сосредоточенны.

Трансфер означает переброску в другой лагерь.

Мою фамилию так же бойко выкрикивают по микрофону. Меня, и еще несколько человек ведут за территорию лагеря по городской улице в офис.

Организация, занимающаяся беженцами, называется Федеральная миграционная служба, ODM.

Пока сижу в коридоре, рассматриваю плакаты и фотографии. На плакатах радостный африканец танцует вместе с европейцами, одетыми в национальные костюмы.

На черно-белых фотографиях история иммиграции с 1951 года/нач. работы центра/ по 2015г.

До 1980 года мигранты только европейцы, видимо, те, кто бежал из соцлагеря.

Начиная с 80-ых, словно добавляют черную краску, с 2000года сплошь Африка.

Расцвет нынешней Европы во многом обусловлен белой эмиграцией в начале прошлого века и послевоенной диссидентской волной. Мощное религиозно – гуманистическое влияние русских философов – мыслителей очевидно.

Один Мережковский чего стоит, с его метафизической чуткостью души.

Русская мысль, попав на либерально – демократическую почву, начинает виться плодородной лозой.

Что принесет Европе нынешняя миграционная волна, покажет время. Но точно впрыснет адреналин в кровь, засушенного в офисах европейца. Европейцам можно пожелать терпения, а мигрантам хоть немного уважения /кроме чувства потребления/, к той стране, которая их приютила, стала второй Родиной.

Я не оппозиционер, не интересуюсь политикой, просто мне нравится Европа, но как сюда попасть для ПМЖ легально не знаю. Сайтам знакомств не доверяю.

Нас вызывают по очереди, в отдельном кабинете миловидная доброжелательная женщина, несколько вопросов о состоянии здоровья, небольшой тест за компьютером.

Потом нас ведут обратно.

Еще один день взаперти, выйти нельзя пока не оформят документ, «pass».

Иду в душ, он почему-то только с горячей водой. Мылась, обжигаясь. Потом засунула голову под холодный кран в умывальнике, чтобы смыть остатки шампуня. Умывальник в виде одного длинного железного корыта с кранами наверху. Жидкого мыла нет. Некоторые туалеты неисправны, нет воды. Вот так-так. С чистотой, вообще, напряженка, много мусора на полу, пустые бутылки. То же самое во дворе.

Зато сколько внимания со стороны мужского населения! Однако.

Спрашиваю юркого, совсем молодого /лет 20-ти/ африканца – имеет ли он пропуск, тот самый «pass»? Пропуск у него есть. Прошу сходить в магазин, даю 5 евро. Он тут же бежит, даже с какой-то радостью и приносит все, что нужно.

Перед обедом выстраивается огромная очередь к еде, хвост выползает во двор. Женщин мало, нас пропускают вне очереди, мило.

Еда очень вкусная и много.

Самое востребованное здесь – сигареты. Видела, как один парень ждал, пока покурит другой, чтобы докурить за ним. На пачку сигарет смотрят с жадностью.

В библиотеке довольно уютно. Стеллажи с книгами, большой стол и два мягких дивана.

Книги на всех языках, есть и на русском, потрепанные детективы и немного классики.

После обеда предлагают интеллектуальные занятия. Девушка приносит краски, карандаши, листы для рисования. Настольные игры. С удовольствием рисую. Вазочка с цветочками получилась по-импрессионистски живописной. В лагере несколько детей, они охотно рисуют, но почему-то все одно и то же – флаг своей страны.

Открываю дверь в туалет и тут же захлопываю, потому что оттуда выходит парень. Смотрю на табличку, нет, туалет женский. Подбегает уборщик, резко говорит ему на итальянском /жители юга Швейцарии говорят на итальянском/, что это туалет для женщин.

Каким образом мы мгновенно узнаем мужчин в любом обличии – накрашенных, с пирсингом, томных? Видимо, это та суть, которую нельзя изменить.

Уборщик вспоминает, в каком месте он работает, в сердцах сплевывает, на подобии нашего тульского мужика, при виде непотребства. Иронично спрашивает: – Или ты женщина?