Дмитрий Ничей: Конец фильма

Да, конечно, он говорил. Только какое это теперь имеет значение? Жена, его любимая жена попала в беду. Ей нужна его помощь.

– Сережа, – тихо позвала Марина, – Сережа…

– Я что-нибудь придумаю, – твердым голосом пообещал Сергей.

Он взял карандаш и, расспрашивая обо всем обстоятельно, записал адреса, имена, телефоны. Попрощался, пытаясь подбодрить жену. Получилось не очень. Сергей повесил трубку, открыл шкаф, извлек из его глубин последнюю заначку, поднес к глазам. Небогато…

***

Глубокая ночь. Стрелки часов приближаются к трем. В это время, когда все спят, воздух загустевает, приобретает цвет и запах, формирует очертания, где-то сгущая, а где-то разбавляя темноту. В это время происходит все тайное, доступное лишь немногим, да и тем зачастую доставляя совсем немного радости…

Татьяна проснулась от чувства непонятной тревоги. Она лежала на боку, и руки ее были на подушке пустой половины кровати. Она подняла голову, прислушиваясь к происходящему во тьме. Затем села на кровати, опустила ноги в стоящие рядом мягкие тапочки. Встала и, медленно шаркая ногами, вышла из спальни.

Сквозь едва приоткрытую дверь ванной комнаты пробивался свет. Странно. Она никогда не оставляет свет не выключенным. Она проверит и перепроверит все десять раз. Синдром навязчивых состояний? Может быть. Зато порядок.

Она открыла дверь и, подслеповато щурясь спросонья от яркого света, зашла в ванную. Отдернула занавеску, закрывающую ванну. На лейке душа висела, готовая оторваться, круглая капля. Ванна была мокрой, словно душ выключили только что. Она подошла и поправила криво висящее полотенце. Полотенце было мокрым. Но это не ее полотенце. Ее аккуратно висит рядом. А это другое, второе. Но оно тоже здесь висит. Потому, что висело и будет висеть. Всегда. Татьяна поправила полотенца, выровняв их по одной линии. Вот так. Так хорошо.

Она подошла к умывальнику, поправила небрежно брошенный тюбик зубной пасты. Потрогала щетину зубной щетки. Не своей, другой. Зубная щетка была мокрой.

Мельком взглянула на себя в зеркало. Заспанные глаза. Родинка на правой щеке.

Татьяна склонилась над раковиной и увидела прилипшие кое-где мелкие щетинки. Она открыла шкафчик над раковиной. В нем не было ни бритвенных станков, ни пены для бритья, никаких вообще бритвенных принадлежностей. Как тогда это вообще получается? Это пока самая большая загадка.

Она втянула носом воздух и почувствовала до боли знакомый запах одеколона. Да, того самого, что стоит на полке. Татьяна взяла флакон в руки, открутила крышку, поднесла к лицу и закрыла глаза. Возмутительный по степени наслаждения запах древесной коры, табака и еще какой-то непонятной, но волшебно пьянящей горечи.

Татьяна окинула комнату взглядом и увидела воду на полу возле ванной. А как же иначе? Тихо вздохнув, она взяла полотенце из корзины для белья, бросила на пол, ногой вытерла воду и вернула полотенце на место. Вроде все.

Так повторяется время от времени уже целый год. Но теперь это не вызывает у нее такого ужаса, как бывало раньше. Она уже привыкла. Засыпая на ходу, она возвращается в спальню, медленно шаркая ногами.

***

Сергей сидел за кухонным столом, обхватив голову руками. Пытался собрался с мыслями – ничего не получалось. В голове был хаос. Множество вопросов, не имеющих ответа, роились беспорядочно и неугомонно. Игорь пропал куда-то, словно растворился. Дома его не было, на звонки он не отвечал. Сергей чувствовал, что начинает паниковать.

В дверь позвонили. Сергей прильнул к дверному глазку. За дверью были двое. Один толстый. Толстый настолько, что от глаз над пухлыми щеками остались лишь узкие щелки. Другой какой-то невыразительный, с землистого цвета лицом.

– Откройте, милиция! – услышал Сергей.

Господи, здесь-то что им надо? Мало того, что по кабинетам таскают… Сергей открыл дверь.

Толстый ворвался внутрь и, уперев пухлую ладонь в грудь Сергея, словно локомотив протащил его вглубь квартиры и толкнув, усадил в кресло. Сам сел на диван напротив. Второй уселся рядом. Сергей заметил, что все кисти толстого покрыты синими татуировками. Линии татуировок были выцветшими и расплывшимися, видимо сделанными еще в школьные годы.

– Вряд ли это милиция, – подумал Сергей.

– Мы по делу, – сказал толстый.

– Я догадался, – сказал Сергей, стараясь придать себе побольше брутальности.

– Короче так, землячок – продолжил толстый, – должок за тобой образовался. Нехорошо это.

– Какой должок? – не понял Сергей.