Алекс Фрайт - Не игра. Сборник рассказов

Я срываю ключ с шеи и опускаю диск в узкую щель замка под ладонью. Не так. Переворачиваю. Гул сервопривода. Первый щелчок ригеля. Прерывистое дыхание рядом. Прижимаю ее палец к замку. Тихий всхлип от боли. Иголка пробивает кожу. Несколько мгновений сканирования базы данных и дверь тяжело откатывается в корпус. Я втаскиваю девушку в шлюз. Шипение герметизации, и Зеркало разжимает смертельные объятия.

Лицо Эолы белее мела. Тонкие струйки крови из ноздрей. Синюшные мешки под глазами. Закатившиеся вверх зрачки. Мелкая дрожь по телу. У меня холодеет внутри.

– Ты снимала капюшон!? – от предчувствия непоправимого у меня хрипит в горле.

Стон. Едва заметно шевелятся губы:

– Я… так… боялась… потерять… тебя…

Сгустком рыжего пламени волосы на белом фоне стола. Заострившиеся черты лица. Обнаженное тело. Паутина проводов. Холодные пальцы сжимают мою ладонь. Впивающиеся в мозг строки на мониторе. Красная, красная, красная. Каждый всплеск информации тревожно пульсирует – повреждение не совместимо с жизнью. Зеленая полоса с коротким сообщением: беременность – положительно. И снова столбцы таблиц одного цвета с кровью.

Эола вздыхает. Трепет ресниц, открытые невидящие глаза. Слабое касание моего лица кончиками пальцев. Ладонь накрывает шрам на груди. Шепот:

– Помни…

Я сжимаю кулаки.

– Пока бьется сердце.

Прямая линия на мониторе. Звук тоскливой ноты в оглушительной тишине.

Инверсионный след на краю пылающей атмосферы. Второй. Третий. Двигатели корабля сотрясают корпус, стабилизируя тысячи тонн бронированной стали на орбите. Щелчок в коммуникаторе. Настойчивый сигнал вызова. Обреченный голос сквозь треск помех.

– Ты активировал распределители.

– Не думай о смерти, Гоар. Цель не Бельтэйн.

– Ты должен их понять, Чужой. Была война.

– Понять, не значит простить.

Молчание. Тоскливое, как похоронная процессия.

– На твоей совести столько жизней, что даже их имена не вместит ни один мемориал. Остановись.

– Была война, Гоар. Ты сам это сказал. Распределители запрограммированы с задержкой в десять лет. У людей еще достаточно времени, чтобы попытаться не только найти их, но и не начать новую войну.

– Тебя проклянет все человечество.

– Тебе ли говорить об этом. Ты проклял собственную дочь.

– Ради Эолы, Чужой.

– Она была беременна, Гоар. У вас еще есть шанс.

– Была?

– Прощай.

Я отключаю связь, разворачивая корабль от планеты. Координаты звезды Бельтэйна давно введены в компьютер. Осталось подождать совсем немного. Спускаюсь в трюм. Лоснящиеся от смазки туши распределителей намертво закреплены в транспортном положении. Гоар не военный. Он должен был увидеть какой-нибудь запуск. Этого достаточно. Я прижимаю ладонь к оболочке спящей смерти и в этот раз вспоминаю лицо Ольги.

Корона звезды жадно облизывает корпус корабля. Захлебывающийся вой сигнала тревоги. Стремительно повышающаяся температура. Аромат ночных фиалок. Система вентиляции разносит запах земной летней ночи по отсекам корабля. Я целую застывшие в последней улыбке губы Эолы и прижимаюсь к ее волосам – они пахнут матиолой

Вечер сегодня прекрасен: быстро краснеющий диск Солнца, дует теплый ветер, а внизу, по глади маленького ручья, снуют странные насекомые. Отсюда не разглядеть, но она знает – их называют водомерками.

Она долго искала такое место на вершинах низких холмов, откуда одновременно можно видеть и закрытые наглухо ворота, и посадочную площадку. Корабль прилетал только в это время, и вот уже несколько месяцев каждый последний вечер недели для нее начинался одинаково в любую погоду – быстрый взгляд вверх на огромный воздушный шар с названием космопорта. Потом внимательный осмотр окрестностей на предмет наличия вблизи военного патруля, а затем она удобно устраивалась на мягкой траве, запустив в нее пальцы, как в волосы, и неподвижно ждала до наступления ночи. Ночью обязательно возвращалась боль, и приходилось отправляться на несколько километров дальше, стиснув зубы медленно спускаясь с холма, чтобы в голос не завыть по-звериному. И с каждой ночью ей становится все труднее сдерживаться от крика.

Посадочная площадка сегодня осталась пустой. И у нее не было уверенности, хорошо ли это? Пару раз она видела, как садилось одновременно несколько транспортных судов, и космопорт заполнялся гулом вертолетов, в которые грузили длинные ящики. Эти машины медленно взлетали и, разворачиваясь, ложились курсом на Крупки, на военное кладбище. Один-два летательных аппарата брали на борт защитные капсулы и стремительно уходили в сторону Борисова, или дальше, на Минск – живых торопились доставить в госпиталь. Тогда она выходила на дорогу и показывала на стоянке наземного транспорта техническому персоналу лист бумаги с одной вопросительной фразой «седьмой сектор?». Теперь бумага ей не нужна – эти два слова она произносила без малейшего акцента, патруль больше никто не вызывал, но ответ всегда был отрицательный.