Александра Жуковская - Аморальный долг. Рассказы

И, встревоженная непривычными мыслями, рванула туда, где связанный безбожник ожидал своей участи спокойно и безразлично.

Она ещё успела разглядеть его лицо – надменный профиль, полные губы и серо-голубые глаза, взиравшие на толпу с печальным презрением. «Мне жаль вас, – словно говорили эти глаза, – бедные вы, бедные люди».

Он знал, за что умирает, и знал, что прав. Вряд ли она прониклась— просто загляделась, и кто-то пихнул её локтем в бок. Подскользнувшись на голом мартовском льду, она ещё успела услышать хруст ломаемых пальцев, ощутить привкус крови во рту и, глядя в безоблачно-сочное голубое небо, судорожно глотая воздух, вдохнуть запах горящей плоти…

***

Пять тридцать.

Да уж, ничего себе утро. Она, разумеется, везде опоздала – но, если вдуматься, куда ей было спешить?

Она всхлипнула и плотнее прижалась к нему – Господи, живой, живой, несчастный, беззащитный. Ну почему она помнит все свои реинкарнации, почему вечно обречена быть ему чужой, враждебной, бессильной спасти? Почему её всё так же влечёт к нему вот уже которую жизнь?

Разве поэтому их год за годом вешали, расстреливали, сжигали на кострах, разве поэтому они век за веком гнили в тюрьмах, умирали в больницах, падали под огнём? Разве…

Он открыл глаза – серо-голубые, безмятежные.

– Ну и чего ты ревёшь? – спросил он сонно. – Разбудила…

– Я тебя люблю, – прошептала она сквозь слёзы, хотя говорить этого совершенно не следовало – холодный, чужой, он и теперь был чужим.

– Меня нет, – строго сказал он. – И тебя тоже нет. Когда ты уже запомнишь – есть только бесконечный цикл смертей и перерождений.

– И любовь, – подумала она, но вслух ничего не сказала – потому что он непременно стал бы спорить, а значит, смог бы переубедить.

Моя соседка Янка вечно ходит в синяках и ссадинах. Я сначала думала – начинающая спортсменка, оказалось – законченная мазохистка. Молодой человек, которого она называет Фюрер, хлещет её чем попало по чему придётся, а Янка визжит за стенкой, как умалишённая. По счастью, он приходит к ней довольно редко, иначе я давно сошла бы с ума от подобного соседства.

До сегодняшнего дня Янку такой расклад вполне устраивал. Сегодня выяснилось – этого ей мало. Вовсе даже недостаточно.

– Что же делать? – шепчет она, с трудом шевеля распухшими от укусов губами. Мне её по-матерински жалко, но помочь ничем не могу.

– Ты же всё знаешь, – Янка не унимается, – ты же старше.

Я действительно старше, и намного. Но возраст свой я не собираюсь вам сообщать. Это вообще не мой возраст. Своего у меня ничего нет.

Даже вот эта облезлая квартира с рыжими обоями и чёрными тараканами – и то не моя. Я снимаю её у одной придурковатой старушки – потом в такую же превращусь. Даже продавленный диван – не мой. Даже торчащая из него пружина.

Мой приятель, трёхлетний Павлик, уверен – это не пружина, а космический корабль. Если прижать к ней слона из киндер-сюрприза, тот улетит в космос. Ну или, по крайней мере, в тарелку с супом, который Павлик третий час не может доесть.

– Там морковка, – жалуется он, сморщив розовый нос.

– Какая тебе морковка, – возмущаюсь я, – это злобный пришелец с планеты Ашан.

– И это? – недоверчиво покосившись на меня, Павлик достаёт из супа варёный лук.

– А как же!

Но Павлика так просто не переубедить.

– А почему тот красный, а этот белый?

– Это инопланетный вампир, а это инопланетный оборотень. И только ты, – я перехожу на шёпот, – можешь спасти от них нашу цивилизацию.

Павлик смотрит на меня с полным осознанием своей высокой миссии. Через две минуты тарелка пустеет.

– Риточка, а давай теперь в догонялки?

Вот так-то. Он меня младше чуть не в десять раз, а туда же – Риточка. Вчера видела одноклассницу Ленку – так та уже по всем параметрам настоящая Елена Сергеевна. Солидная, успешная и замужняя. А я вот – Риточка, очень приятно. И со мной до сих пор играют в догонялки.

Правда, в этот раз не вышло – в дверь звонит Павликова мама. Бедный ребёнок, вцепившись в мою руку, ревёт белугой.

– Тихо ты, – злится мама, – завтра опять сюда придёшь.

Она сдержит обещание, я знаю. Не потому что очень любит Павлика и ни в чём ему не отказывает, а потому что его не на кого больше спихнуть. Самой ей некогда с Павликом возиться – она работает. А я вот не работаю. Если мне очень уж нужны деньги, я пишу слоганы для чего-нибудь, скажем, рекламы нижнего белья:

«Итальянские трусы —