Виталий Бурик - Фигурка моржовой кости. Рассказы, короткие истории, эссе

(Ленинградская история – Тараненко и Таня вместе ехали поступать в Ленинградский мед, Таня не поступила, плюс ещё Тараненковское лидерское давление…)

Ну, бог с ними, с этими женскими штучками, собирайся и пошли. Да, вот ещё, нужно не забыть цветы и шампанское. Деньги есть?

Обижаешь. У меня «Амаретто» и «Котнари», шампанское – моветон. А цветы по дороге купим.

И вот мы с цветами и бутылями спускаемся-подымаемся по взгоркам-пригоркам скачем, воодушевлённые, по направлению к хрущёвке Тараненко, «дому с красным окном», как окрестил его Васин за Тараненковские малиновые шторы. Вот оно, окошечко, горит. И там – загадочная Ольга. А вечер сгущался, спускаясь влажной ватой по склонам сопок, и кружило нас пьянящее предощущение встречи, прямо-таки волчья алчность свежей крови, нового человека, и, судя по рассказам, ещё какого!..

Загадочная Ольга оказалась, лучше, гораздо лучше, чем на фотографии. Во-первых, в отличие от фото, у неё присутствовала выигрышная способность говорить. Во-вторых, она была действительно красива, до царственности ей не хватало небольшого довеска манер, и, возможно, нескольких лет. Но эти её огромные, серо-голубые, с поволокой, глазища! Речь достаточно быстрая, но с растянутым гуттаперчевым о-о, говорит слегка смущенно, но в то же время напористо-воодушевлённо, всё и всех старается рассмотреть, прямо-таки выпить этими своими глазищами. И улыбка, широко-белозубая, своей непосредственностью побеждающая голливудскую. Вопросы, вопросы, вопросы. Всё ново, всё обжигает мерцающими огнями перспективы праздника молодой, полной сил и устремлений во всяко-разные заманчивые начинания жизни. Рассказы о Москве по большей части достаточно скупые. Девушка из спально-рабочего района Зеленограда. Высшие учебные заведения, театры, концерты – далеко, в основном – бытовая обыденность. А тут – новый город, новые и весьма приятные люди, одним словом – новый мир.

А обитатели этого мира – ушки на макушке, глазки – открытые дверцы, а уж изощрённые языки, изголодавшиеся по свободным, да ещё и новым ушам – с каким упоением они вибрируют по настроенным в унисон струнам вечернего разговора!

Мало-помалу спиртное, музыка, приятный тон общения, делают своё дело – мы уже вполне друзья. Снимаемся с «квартиры с красными шторами» и летим во влажный, пропитанный ароматами цветущей черёмухи и прибоя вечер – в охоту за новыми впечатлениями. Ольга, конечно же, с нами. Я вскользь отмечаю, как у Феди маслянеют под роговыми очками не совсем трезвые глазки, как он становится всё более и более велеречив.

Я почти влюблён. Влюблён ли я? Нет, вряд ли. Это всего лишь тень чувства, всего лишь морской, с привкусом ранней черёмухи, туман чувства, всего лишь лёгкий и свежий ветер свежего чувства, который так часто гонит, подгоняет моё существо к свежему объекту обожания, созданному в равных долях из первого впечатления, фантазии и желания, а также из просчитанной, сдобренной самомнением любого мужчины вероятности, что у него есть шанс на нечто большее. И было заметно, что из мужской части нашей компании этот ветер подгонял не только меня. Вон как прыгает по взгоркам, как красноречиво плетёт узоры завлекательных историй Васин. Ну, тебе-то куда? Сердцу, или чему там ещё, тем более – чужому, не прикажешь…

Потом – такси, потом – ещё какие-то гости, и ещё… Вечер, плавно переходящий в ночь, длился, бежал, летел горнолыжником, иногда – балансировал канатоходцем по нити, сотканной из встречи Ольги, отчаянно-подарочных разговоров, океанско-черёмухового, с парами вина и эндорфинами молодой крови, ветра в голове.

Встреча удалась вполне. Новый человек был не просто завлечён в наш рафинированный мирок, он был заинтригован, расположен к нам, ну а с нашей стороны – безусловно обожаем. При встрече с Васиным несколько дней спустя делились впечатлениями. Фёдор говорил что-то там о том, что, мол, эффектная у Тараненко сестрёнка, легка на подъём, неглупа, мила, ну и подобное в том же духе. Да мало ли, что он там ещё говорил – явно видно было одно – он покорён, а это значило, что Оля на достаточно долгое время заняла фокус внимания его, а автоматически – и всей нашей компании.

А я уже думал о новой встрече. Вот ведь какая странная штука – женское обаяние. Гиря внешних данных часто перетягивает всё остальное. Окажись она дурнушкой – вряд ли кто-либо сказал, что она неглупа, общительность и рисковость в интеграле характеристик скорее всего ушли бы в минуса, любопытство и напористость казались бы назойливыми мухами, от которых хочется побыстрее отмахнуться. А так – всё окей, кроме, разве, того только, что глубже внешних впечатлений мало кому хочется нырять, итак – с лихвой, с головой, живо, весело, интересно – а там, за фасадом – всегда ведь подразумевается какая-нибудь интрига, загадка. Пусть лучше остаётся блестящей многоцветной загадкой, чем чёрно-белой правдой…