Саша Чекалов - Сквозь кальку. В ожидании главной героини

Нинель Юсуфовна, да. С тех пор Лёся слышала это имя почти ежедневно. Обычно в тюнингованном варианте – «ясын-н-нельюсуфны»: это когда по вечерам опять и опять, день за днём трезвонил дверной звонок, и, если не хватало выдержки не выглядывать обречённо наружу, там всегда обнаруживался кто-то из этих пацанов. Один из семерых.

«Здрасьте, ясын-ннельюсуфны, она просила вам передать, шо… шо тебе, тварюга, нечего здесь делать! и что долго ты здесь не задержишься, ыгыгыгы-ыы» – после чего блинчик , довольный собой, скатывался по лестнице обратно, в их нору…

(Ах, ну да: почему «блинчики»… Просто все они через слово вставляли «блин», поэтому.)

Ну, а параллельно – всё как полагается: нацарапанные на стене слова, плевки, засыхающие на замочной скважине, разный мусор в почтовом ящике… Дети вообще тем изобретательнее, чем более склонны мстить, а уж эти… эти, судя по всему, считали, что выполняют благородную миссию, и «отрывались» вовсю.

Заметим, у Лёси был и парень (подвизавшийся в охране фирмы эм… как же её… с депрессивным таким названием – то ли ООО «Растр-ойл», то ли нечто подобное). Из тех, кого принято называть малосимпатичными, и тем не менее вполне надёжный… в том смысле, что пару раз отваживал от Лёськи «ненужных» людей: однажды – бывшего её, потом ещё коллектора… ну, и так, по мелочам… Но перед блинчиками спасовал и он. При первой же как бы нечаянной жалобе на «семью уродов каких-то» ломанулся выяснять … стал барабанить в куракинскую дверь кулаками, орать (через дверь же) про козырные знакомства в ФСО, а ему… попросту не открыли. Вместо этого – как ни в чём не бывало вызвали по телефону наряд. Который неожиданно быстро прибыл, положил ухаря лицом на истёртый подошвами кафель и тэ дэ, и тэ пэ… Местный участковый ещё и на службу бедолаге сообщил – в общем, о-го-го как расстроил…

Потому что должность старшей по подъезду, знаете ли, хоть и неофициальна, всё ж таки не пустой звук – при том, что полиции остро необходимы помощники из рядовых граждан, а добровольцев так мало, что каждый на вес золота. И ценят их, ценят… И все это знают, ага.

И когда по выходным блинчики с Курагой выходили в полном составе «подышать», с ними здоровались. У них спрашивали, как дела, как сосуды с суставами, как сыграли «наши», а если возникала необходимость – и как пройти в районное отделение Мосэнергосбыта, чо! Несмотря на то, что каждая собака знала, кто они суть такие, вышеозначенная Курага и её дети…

Тем временем они, дети эти, постепенно входили во вкус. Изначальная мотивация пакостей (наказание «хамки») благополучно была забыта, но привычка уже успела сформироваться – теперь так просто не отучишься… и каждый день что-нибудь новенькое да ждало Лёсю за порогом. А то и непосредственно дома – как, например, в тот раз, когда вернулась она с работы, отперла, вошла, а по единственной комнате февральский ветер гуляет, и окно разбито, и на полу камень валяется, завёрнутый в фольгу, а под фольгой записка: с Днём святого Валентина, мол…

Кстати, вот да: уволившись по якобы собственному – на следующий же день устроилась в… ещё худшую клоаку, а что делать? – жильё-то оплачивать надо.

В «небольшом, но сплочённом», как было написано в объявлении о вакансии, коллективе нарисовалась немедленно подруга, Калерия, редкое имя – и вообще, судя по всему, странная семья, загадочная… Родители, просто «с мясом», с кровью сердца оторвав Калю от её милого класса, между прочим, выпускного (что-то стряслось такое… уж очень особенное), зачем-то переселились из столицы в «чудесный, уютный и романтический город Чайковского», благодаря чему Каля неизбежно полюбила композитора «всей душой» – ну, то есть как полюбила: «Нет, я не спорю, что он мальчиков предпочитал – это не кул, но мелодии-то в итоге у него были реально крутые, согласитесь!» – как-то так… Чистосердечная до дрожи, лапочка.

«И зачем только я снова в эту вашу Москву припёрлась? – всё то же, что у нас, те же улицы, те же рожи, и купить можно всё то же самое… Стоило усилия прилагать!» – однако нытьё нытьём, а назад не торопилась, что и понятно: вернёшься – ведь не поймёт же никто, заклюют добрые люди. (Ну да, именно: «Падающего – подтолкни», Ницше Фридрих Карлович.)

Что ж, везде одно и то же? Пожалуй. С небольшой только разницей. И в этой разнице умещается всё сущее, вся жизнь… Потому что там, где эта малость пускай даже совсем чу-уточку выбивается из привычной системы представлений о социальной норме, жить уже становится как-то кисло… Но порой случается, что вдруг не повезёт по-крупному; тогда ад.