Сергей Данилов - Сезон нежных чувств

– Естественно. Я помню, на какой странице Грауэрта, Фихтенгольца или Рудина изложена любая теорема, которая есть в конспекте лекций, а уж о самой теореме или следствии и говорить нечего. У меня феноменальная память.

Выражение её лица обрело горячечный оттенок возбужденного восторга, однако на доцента новость произвела обратное впечатление. Бабушка скисла, выпятила нижнюю губу, отодвинулась. Потом вдруг рассердилась так, что не только студенты замерли на своих местах, но и старший преподаватель Меньшикова, женщина лет около сорока, видно, по старой студенческой памяти вжалась в стол, делаясь совершенно незаметной. Старушка пристукнула сухим кулачком, и аккуратно разложенные веером экзаменационные билеты упорхнули на пол.

– Теоремы нужно уметь доказывать самому, а не тараторить их наизусть! – воскликнула она. – Неужто вы таким глупым образом запомнили весь материал?

Знавшая себе цену девица вспыхнула не менее горячо:

– Я всегда хорошо готовлюсь к экзамену!

– И по всем математическим дисциплинам?

– Ну, а как же иначе? – лицо чудно раскраснелось, глаза заблистали бриллиантами в сотню каратов каждый.

Она не могла понять, в чем её, собственно, винят. С негодованием пронзила Бабушку гневным взглядом, каким та Запольскую.

– Почему очевидно? Объясните, – уперлась доцент в стол обеими руками.

– Так написано, – гордо повторила золотая медалистка.

Выражение лица Сахалинской приобрело опасные черты, предвещая красотке даже не крупную неприятность, а просто-таки трагедию, катастрофу. Ах, кабы Марина поняла это и отказалась отвечать вовсе! Но нет, куда там, по привычке продолжила борьбу, не желая уступать никому и ни в чем.

– Как она решает задачи? – тихо спросила Евстолия Николаевна у Меньшиковой, не отрывая от Запольской прищуренного взора.

– Звезд с неба не хватает, – дипломатично ответила та.

– Но теорию я знаю! Всю!

– Здесь экзамен по математическому АНАЛИЗУ, – фальцетом вскричала старушка, – а не вечер художественной декламации. Ставлю «неудовлетворительно». Прощайте, голубка сизокрылая. Пересдавать можете даже не пытаться, настоятельно советую не терять драгоценного времени. Согласно внешним данным, а также памяти своей… феноменальной поступайте… да хоть на артистку учиться, со временем буду рукоплескать, коли доживу. Математиком вам не бывать.

Ошеломлённая Запольская переминалась у стола с зачётной книжкой в руках, совершенно убитая горем, не веря в происходящее. Причёска растрепалась, глаза, наполненные слезами, всё ещё полыхали искренним гневом и непониманием: «За что? За что вы меня убили?» Присутствующие обескураженно молчали вместе с погорелицей.

– Следующий, – доцент грозно посмотрела на Бармина. – Проходите отвечать, молодой человек. Посмотрим, что вы мне скажете.

Запольская, рыдая, выбежала вон из аудитории. Испытывая соблазн выскочить следом, Юрик встал, сделал два неверных шага, мешком свалился на стул рядом с бабушкой-доцентом, сладко пахнущей горячей пудрой.

– Вопрос первый. Т-т-теорема Ролля, – слегка заикаясь, начал он и принялся как-то совершенно гадко путаться в предлогах и окончаниях.

– Пусть фунцыя эф нэпрэрывная на замкнутэм промежутках…

Бабушка бросила в его сторону раздраженный взгляд, посмотрела на Меньшикову, насмешливо констатировала:

– Хотя бы этот студент отвечает не точно по тексту, продолжайте, продолжайте, я вас внимательно слушаю.

Юрик осознал, что не выгонят немедленно, без права пересдачи, и перестал заикаться.

– Задачу решили? Минуточку, сама посмотрю. Так, так, где тут ваша зачётка, товарищ…?

– Бармин.

– Очень хорошо, – Бабушка вывела в зачётке «отлично». – Следующий, пожалуйста.

В коридоре зачётку рассматривали на просвет, все же первая пятерка в группе. Марина Запольская явилась в слезах и убежала, никому ничего не объяснив, – ждущих у дверей обуял первобытный страх перед неизвестностью. Теперь народ успокоился, однако жаждал знать, как и на чём провалилась умница. Бармин толком объяснить не смог, сказал, что не слышал, как она отвечала, сам в это время готовился.

И вот в сентябре по факультету разнесся удивительнейший слух, что Запольская летом действительно махнула в Москву и там поступила туда, куда её в сердцах благословила Бабушка, – прямиком во ВГИК. В скором и прекрасном для неё будущем Марина станет любимицей миллионов кинозрителей, народной артисткой, и это, кстати, не первый и не единственный вклад доцента Сахалинской в сокровищницу отечественной культуры. Лет за двадцать до приснопамятного экзамена, смылся в Москву не прощаясь, по-английски, бабушкин аспирант. Говорят, большой дока был в комплексном анализе многих переменных. В столице сей действительно многогранный талант с блеском окончил консерваторию, после чего навсегда уехал во Францию, в Париж, и вот там уже стал всемирно известным композитором Эдисоном Денисовым.