Пётр Межурицкий: Оборона Пальмиры, или Вторая гражданская

– Послушай, дармоед, зарабатывающий себе на пропитание эксплуатацией людской доверчивости, с чего это ты взял, что Бог есть?

– А как же?! – весьма удивился духовник. – Вы есть, я есть, так почему бы и Богу не быть?

– Ах ты, каналья! – в сердцах поддавшись некоторому французскому влиянию, которому обычно в душе и на государственном уровне успешно противостоял, воскликнул Фридрих. – Разве я тебя спрашиваю, почему бы Богу не быть?

– Да, я не адекватен, – легко согласился духовник. – Но Вы посмотрите на себя, Ваше Величество. Думаете, что если все мы от Большого взрыва произошли, то лично Вы адекватны? Очень, однако, остроумно.

– Опять темнишь, – почему-то несколько повеселел Фридрих. – Видишь ли, если я захочу всякую хренотень о Большом взрыве послушать, то вызову сюда президента Прусской академии наук. И, кстати, он ерничать не станет, но приволочет с собою полный сундук разных окаменелостей да еще опыт покажет, как дохлая лягушка натурально дергается, если через нее ток пустить. Не то чтобы на это бюджетных денег совсем уж не жаль, но, согласись, забавно. А есть ли у тебя за душой хотя бы одно, столь же очевидное, доказательство бытия Бога, как, например, гальванизированная лягушка, хотя, по чести сказать, я уже и не помню, что именно с ее помощью мне втирали? Но ведь втерли, заметь. К тому же и впрямь лапкой дергает, будучи, несомненно, дохлой. Это ли не торжество разума? Хотя и гадость, конечно. А кто сказал, что наука чистое дело? Чай не политика. Ха! Короче, можешь ли ты привести мне хотя бы одно неоспоримое доказательство существования Бога?

– Евреи, Ваше Величество! – коротко ответил духовник.

Фридрих задумался на некоторое время, по истечении которого явственно ощутил, что вновь обрел Бога в душе.

Стоит ли напоминать, что после этого он с новыми силами и как ни в чем не бывало стал казнить, миловать и воевать, а страна вернулась к нормальной жизни…

Много еще чего поучительного вспомнила и о чем важном подумала императрица, прежде чем пригласила к себе в кабинет для разъяснений Де Рибаса, типичного представителя французской эмиграции, хотя в лучшем случае испанца по происхождению.

Поскольку мало кто при дворе сомневался, что встреча носит откровенно любовный характер, собеседники могли себе позволить относительно свободно поговорить о политике. Удовольствие не столь уж часто выпадающее на долю сильных мира сего.

– Слышала я, Де Рибас, что французские аристократы суть на восемьдесят процентов отпрыски племени иудейского, захватившие во время оно власть над галлами и франками, а по сему и казнит вашего брата ныне беспощадно французский народ, освободившийся от оккупантов-кровососов.

– Ну уж и хватили, государыня, – восемьдесят процентов! От силы шестьдесят, если вообще есть в этом правды хоть на грош. Хотя на грош уж точно есть. А у кого нет, Ваше Величество? К тому же этносы практически никогда не бывают однорасовыми. Тот же ваш немецкий этнос, Ваше Величество, не менее чем трехрасовый. Что же вы от нашего французского-то хотите? Вы вона на своих русских поглядите. Разве не монголы вылитые?

– Не вылитые.

– Ну, пусть не вылитые. Кроме того, и мне это представляется самым существенным, иные и впрямь говорят, что Великая французская революция носит скрытый антижидовский характер, но есть и носители прямо противоположных взглядов, которые утверждают, что она суть плод явного жидомасонского заговора.

– Сам-то ты как считаешь? – доставая из ящика письменного стола какие-то бумаги, поинтересовалась императрица. – Впрочем, чего тут считать – кругом жиды и, получается, сами с собой и воюют, а потом нас же в своих погромах и обвиняют. Что призадумался? Думаешь, я антисемитка?

– Словечко-то какое! – оценил услышанное Де Рибас.

– Нравится?

– Глубоко! Да только больно путано. Жиды – оно, ясен пень, семиты натуральные. Да ведь только и арабы – семиты, и вавилоняне – семиты. Как-то не дифференцированно получается. А потом еще окажется, что именно жиды и не семиты, а, допустим, хазары – и что тогда антисемиту делать?

– Ну так и Господь с ним – это его проблемы. Говорю же тебе, не антисемитка я. А вот будущее в общих чертах знаю, потому как аристократка. А знают ли его простолюдины, Президент Северо-Американских Соединенных Штатов, например? Или эти ваши комиссары?

– А почему бы им и не знать? – пожал плечами Де Рибас. – Восстание масс, никуда от него не денешься! Конечно, американская масса – не сахар, чистый ужас просто, по совести говоря, я уж про нашу французскую вообще молчу. Но есть массы и похуже. Собственно, подавляющее большинство масс похуже американской будет – вот в чем проблема.