Артур Ктеянц - Дневник Армана Китобоя

– Да. Ты убьёшь его?

– А что, тебе разве не плевать, он же незнакомый курьер?

Голова Ники превратилась в маятник.

– Тогда заткнись и вали отсюда. Если через пять минут не исчезнешь, – пристрелю. Квартиру забираю. Здесь всё мое. Кроме одежды ничего не бери.

Ника медленно поднялась и направилась к выходу.

Часто вспоминая то утро, он, практически, ничего не говорил об избиении и отрезанном пальце. Всё это стало для него фоном малодушия. Когда Ника уходила из квартиры, ему хотелось быть на её месте. Уйти, и пусть Андрей сделает с ней всё, что угодно, но только так, чтобы он, Глеб, был к этому не причастен.

После того как она ушла, воцарилось минутное молчание, показавшееся Глебу вечностью. – Скорее всего, обманутый муж избавился от свидетеля, – «думал Глеб», но тут, поведение Андрея изменилось, он как будто бы даже проникся жалостью к своей жертве.

– Ждите за дверью, – обратился он к опричникам,

Снова тишина, словно мир за окном вымер. Немного полежав на диване, Андрей неторопливо встал, потянулся, издал какие-то нечленораздельные звуки и вышел из зала. Через несколько минут он снова появился, неся поднос, на котором стояли два стакана наполненные напитком коньячного цвета.

– Встань, сколько можно на ковре валяться.

– Ты псих, – выдавил Глеб и сделал попытку подняться на ноги, но сразу потерял равновесие и грохнулся на край дивана, разбив рукой светильник на ночном столике.

– Ну, ладно, не хочешь, тогда приляг, я не заставляю. Ты устал, ночь была тяжелая, – сказал Андрей, поставив поднос на пол.

– Ты всё равно убьёшь меня, тварь, чего тянешь, – выкрикнул он в отчаянии, с трудом подавляя в себе желание молить о пощаде.

– Тсссс, – Андрей приложил указательный палец к губам, и помог Глебу принять сидячее положение, подперев его со всех сторон подушками.

Теперь Глеб находился в таком состоянии, когда уже нет сил ни сражаться, ни кричать, ни даже разговаривать. Он просто смотрел на Андрея, точнее, сквозь него, и частично воспринимал информацию поступающую из внешнего мира. Он был уверен, что исчерпал лимит болевых ощущений, и если Андрей выстрелит ему в голову, он ничего не почувствует.

– Вот почему мне вечно снится всякая фигня? – как ни в чём не бывало, спросил Андрей, продолжая культивировать идиотизм создавшейся ситуации. – Понимаешь, Казанова, мне уже тошнит от всякого рода кошмаров. Как же хочется увидеть какой-нибудь удивительный сон, от которого осталось бы послевкусие на долгие годы. Увидеть бы во сне – он на секунду задумался, затем продолжил, – что-нибудь такое – например, я бегу по радуге вслед за единорогом, у которого грива состоит из сладкой ваты и не могу догнать, но иногда мне удается отщипнуть кусочек его гривы и я наслаждаюсь её вкусом на бегу. Кошмары, только кошмары, – это не справедливо, не правда ли – Казанова? – что делать?

– Для начала перестань размешивать кофе человеческими конечностями, – сказал Глеб, с удивлением обнаружив в себе способность шутить.

– Ты мне нравишься, Казанова, – рассмеялся Андрей. – Может, я и не убью тебя… Хотя нет, скорее всего, убью.

Глеб хотел сказать что-то важное, то, что обычно говорят перед смертью. Ничего не придумал, только спросил:

– Позвонить можно? Дочке?

– Аааа, вспомнил про семью, гуляка. А что же ты про жену ничего не говоришь? С ней не хочешь попрощаться?

– Нет.

Андрей достал из кармана мобильный телефон и бросил его Глебу. Сенсорный дисплей вспыхнул ярким светом от прикосновения, и на экране появилась девочка лет девяти, со смешными косичками и большими карими глазами. На мгновение, Глеб окаменел, словно не мог поверить своим глазам, затем на лице у него появилась гримаса злости, которая лавиной прокатилась по мимическим мышцам и застыла в маске ненависти. Глеб ловким движением метнул телефон в Андрея, разразившись проклятиями. Андрей, видимо не ожидавший такого поворота, даже не успел увернуться, и довольно объемный телефон угодил ему в лоб, оставив красную полоску на морщинистой коже.

– Откуда у тебя ее фото?

– Страшно? – спросил Андрей, проводя рукой по лбу.

От бессилия Глеб заплакал. Беззвучно, как плачут потерявшие надежду. Слёзы текли по рассеченному лицу, обжигая ссадины.

– Пожалуйста, не трогай её. Сделай со мной все что хочешь. Ей всего девять лет, не надо…

– Вот, теперь можно и поговорить, – сказал Андрей, протирая шелковым платком ссадину на лбу.

– Я приму любые условия, только…