Алексей Покровский - Осколки

Много позже я понял, в чем тут было дело. Как и все управхозы, она, конечно, служила в НКВД, и все жильцы этого подозрительного скопища интеллигенции были у нее в руках. Поэтому осуждать их за раболепство трудно, да и не нужно.

Любопытный факт, косвенно подтверждающий службу нашего управхоза в НКВД, я узнал недавно.

В 1951 году у меня появился патефон с набором пластинок классической музыки и неаполитанскими песнями в исполнении Александровича. Точно так же, как сейчас производится обмен дисками, видео- и аудио лентами, тогда мы брали друг у друга «пленки на костях», трофейные и довоенные пластинки. Так вот у нашего управхоза были довоенные пластинки рижской фирмы «Электрокорд» с записями П. Лещенко, К. Сокольского, Печковского. Уже тогда я удивлялся, как они могли попасть к ней, поскольку искусство лежало вне сферы ее интересов.

И вот, когда средства нашей массовой информации обратились к «закрытым» темам, на одной из первых лекций, посвященной П. Лещенко, я узнал, что НКВД в качестве поощрения награждал своих сотрудников этими «запрещенными» пластинками. Это были, в некотором роде, привилегии этой касты.

Как и в настоящее время, мои сверстники делились на несколько групп – много читающих, мало читающих и ничего не читающих. Чтение, правда, носило достаточно однобокий характер; читали не Бабаевского, Ажаева, Коптяеву и других много издаваемых писателей, а в основном совсем не издаваемую литературу – Луи Жаколио, Густава Эмара, Луи Буссенара, Александра Дюма, «Трильби» Дюморье, «Рокамболя» Понсон дю Террайля и прочее. Пути доставания этой литературы были неисповедимы. Это и оставшиеся с довоенной поры книги, это и книги, найденные на помойках, у приемщиков макулатуры. Большей частью книги читались на уроках. Борьба учителей с чтением была бесперспективной. На уроках читали, конечно, не все, но многие. Естественно, что в круг чтения включались не только приключенческие книги.

Так на одном из уроков литературы преподавательница, поймала ученика, читающего Ивана Бунина. Это был 1951 год. Разразился страшный скандал, были вызваны родители, на родительском собрании всем родителям были сделаны внушения, чтобы они следили за чтением своих детей. Слава богу, на этом дело было замято, и никаких санкций не последовало.

И вот однажды в 1953 г я прочитал в газетах коротенькую заметку, что в Париже умер русский писатель Иван Бунин. Удивившись, что об этом сообщила наша пресса, я спросил учительницу литературы, наступит ли такое время, когда Бунин будет издан у нас.

– Никогда! – воскликнула она. – Этого мелкого буржуазно-помещичьего писателя у нас не издадут.

Прошло около года и был издан маленький сборник его рассказов. Это открыло дорогу возвращению его к нам.

Жизнь сложилась так, что в 1946 г. я вместе со своей мамой жил на метеостанции. Жили мы там анахоретами, кроме нас двоих никого не было. Лишь на расстоянии одного километра в одну сторону располагались моряки, на том же расстоянии в другую сторону – пограничники и небольшая деревня. Мне было тогда 8 лет. Читать я любил, но было у меня всего лишь две книги – дореволюционная хрестоматия с отрывками из произведений русской классики и довоенная книга с детскими стихами А. Введенского. Помню вечерами, поев картошки, поджаренной на «сковородном жиру» (масла у нас не было), мы читали вслух «Старосветских помещиков», либо мама вспоминала жизнь в дореволюционные годы.

Почему-то были у меня «народнические» мысли, я стал ходить в деревню и читать деревенским неграмотным детям книги. И вот помню как-то вьюжным зимним вечером возвращался я на метеостанцию и, дойдя почти до дома, обнаружил пропажу книги А. Введенского. Горе мое было неописуемым. Я повернул назад и стал искать книгу в снегу. Несколько раз проделал я путь туда и обратно, но все напрасно. Стемнело. Пришлось вернуться домой без книги.

Никогда больше эта книга мне не встречалась. Я не помню из нее ни одного стихотворения. Но общее светлое впечатление от нее осталось на всю жизнь.

Я уже говорил о круге нашего чтения. Мы были заражены романтизмом; именно тем, чего так не хватало в реальной жизни. Мы представляли себя рыцарями, благородными разбойниками, индейцами. По много раз смотрели трофейные фильмы с Эрролом Флинном и Конрадом Вейдтом. Правда, отечественная кинематография и литература наложила и на нас отпечаток; такие фильмы как «Партийный билет», «Ошибка инженера Кочина» внушали нам, что среди нас находятся вредители и шпионы и что все время надо быть начеку. Поэтому, бегая по улицам, мы внимательно всматривались в лица прохожих, а вдруг заметим шпиона и обезвредим его.