Дана Гельдэ - И малое станет большим, и большое – малым

В прихожей послышались голоса, вернувшихся с работы, девочек, в квартире стал собираться народ. Вдруг, в этой шумной суете, прозвучал, непохожий на предыдущие, настойчивый звонок. Кто-то долго и требовательно нажимал на кнопку. Всем становилось тревожно. Дверь все-таки открыли и в прихожей зазвучал непривычно громкий, сочный баритон без акцента. Незнакомец поздоровался. Народ затих и насторожился. Карина тут же юркнула за штору, успев, сказать: " Это участковый! Хорошо, что мама пока не пришла». Громкий голос участкового командовал: «Все с паспортами выходите в прихожую! Не прячьтесь! Я все равно буду обходить все комнаты», – интонация напомнила мне сцену из старого фильма про концлагерь, в которой таким же тоном отдавали приказы заключенным. «Я – россиянка, нахожусь в своей стране и мне бояться нечего!» – с этими мыслями, вышла в прихожую. Там уже выстроилась толпа мигрантов, рослый участковый восседал на стуле. Жильцы, покорно, подходили с документами. У него в руках уже была солидная кипа их паспортов, собрав которые, он встал и собрался выходить. «Вы не имеете права забирать у нас документы, это незаконно. Верните немедленно мой паспорт!» – возмутилась я. Разозлившийся страж порядка прошипел мне в лицо: «Здесь закон – это я. Придешь в участок вместе со всеми, там и поговорим.» «Верните мой паспорт!» – требовала я, но меня никто не слушал, участковый вышел. Соседи молча одевались, и один за другим понуро следовали за ним, эта картина напомнила мне о «гамельнском дудочнике», который под звуки своей дудочки, сначала очистил город от крыс, а когда с ним не расплатились, увел городских детей. В полицейском участке стояла толпа мигрантов, нерешавшихся первыми зайти в кабинет. Пришлось это сделать мне.

«Почему вы забрали мой паспорт?» – решительно вопрошала я, уверенная в себе и своей правоте. Игнорируя меня и мой вопрос, разглядывая какие-то бумажки, задал вопрос полицейский: «С какой целью приехала в Москву?» «Во-первых, прошу обращаться ко мне на „Вы“. Я – россиянка, имею право свободно передвигаться по своей стране, а Москва – столица моей Родины. Собираюсь найти здесь работу!» – раздраженно говорила ему я. Словно, не слушая и не слыша меня, продолжал задавать вопросы участковый: «Кто ты по профессии?» «Почему Вы со мной продолжаете говорить на „ты“? У меня два высших образования. Между прочим, я – педагог и журналист, и требую к себе уважения» – вновь воспитывала его, проснувшаяся во мне не вовремя, училка.

Оторвавшись от листка, он внимательно посмотрел на меня, и уже потеплевшим голосом заговорил: «Ну, извините… Журналистов тут до фига, а педагогов не хватает, советую идти в школу. У себя в Оренбурге кем работали?» «Учителем – двадцать лет и год была редактором газеты» – отрапортовала я. «Почему здесь оказались? Мало платили? Или „разгонять тоску“ приехали?» – лукаво улыбаясь, спросил мужчина. «У меня восемь лет назад умер муж. Есть двое детей, которые учатся в институте. На учительскую зарплату двух студентов не потянуть, вот и приехала в столицу. Мне не до веселья, но и тосковать было некогда.» – с грустью произнесла я. «Сможешь заплатить мне две с половиной?» – вкрадчиво спросил собеседник. Интуитивно почувствовав его глубоко спрятанную под грубую форму полицейского, доброту, которая уже давно не давала о себе знать, с тех самых пор как он стал УЧАСТКОВЫМ, я расслабилась.

Участок в Москве для некоторых полицейских, это не просто работа, а хороший бизнес, приносящий ежедневный доход от гастарбайтеров, от предпринимателей и прочих источников, и даже от таких россиян, как я. Эта должность некоторых развращала.

Решив перевести наш разговор на юмор, сказала: «За эти деньги, я в своей оренбургской степи воробья до смерти загоняю! Если честно, то у меня нет денег, отдала на билет, за квартиру, купила проездной и оставила немного на еду». Участковый улыбнулся, он уже и не ждал от меня их: «Хорошо, пока не возьму с тебя, чуркам ничего не говори, скажи, что заплатила. Ты же не глупая женщина и понимаешь, что я не один с этого имею…» «Хорошо, не скажу» – согласившись, я покинула его кабинет. Узбеки тут же спросили меня, взял ли участковый с меня денег или нет. Мне пришлось им соврать.

На следующее утро, девочки, как обычно, собирались на работу. Я лежала на своем месте, не мешая им. Соседка-узбечка, работавшая в кафе помощником повара, сказала, что хозяин ищет еще одну работницу, и оставила мне адрес кафе.

Немного погодя, я пошла искать его на территории стадиона «Лужники», а когда нашла, то подошла к хозяину – азербайджанцу и спросила у него про вакансию. Мужчина был, примерно, моим ровесником, следы прежде роскошной шевелюры кучерявились вокруг большой лысины, полное лицо блестело от выступавшего через поры жира, шеи не было, на его тучном теле выпирал большой живот, толстые ножки – столбики завершали картину. «Ти кто по нации? Документи нармалны? Что умеешь?» – спросил азербайджанец. «Я – казашка, россиянка, с документами проблем нет. В общепите не работала, но готова научиться, согласна даже мыть посуду» – глядя в глаза, тараторила ему я. «А-а-а, не подходит!» – растягивая слова, говорил самодовольный азербайджанец. «Почему? Вам не нужен честный, старательный работник?» – удивилась его отказу я. Почесав в затылке, он нехотя, отвечал на мой вопрос: «Нэ, дела не в этом, ты же – россиянка. Мы не берем россиян. Ты придешь суда, а потом права будэш качать. Узбеки, таджики, киргизы – мне лучше. Они не ругаются, молча работают. Россияне мне не надо, они любят скандал!». Этими, казалось, негрубыми словами, он словно вышвырнул меня из своего кафе.