Виктор Житинкин - Невыдуманные истории

– Еще как идет, дядька Николай! – ответил Виктор.

Ночью сосед Ванька вновь закатил скандал, выбил все стекла в доме Анастасии. К утру приехала милиция, забрала скандалиста в город. А Анастасию увез в город сам бригадир на собственном стареньком Запорожце. Он же посадил Анастасию в поезд до Москвы, купив ей билет в купейный вагон и оставив туго перевязанный платком сверток с деньгами.

Василий проснулся оттого, что сильно ныло в правом боку, попытался повернуться, заныло и в левом боку. Из двух зол нужно выбирать меньшее зло, подумал он, поворачиваться не стал, но задумался. Молодой ведь совсем, а вот, видишь, болячки обступили со всех сторон. Сколько лет-то прошло с тех пор, как умерла Татьяна, так и не родив ему сына, с собой забрала его покойница. Пожалуй, уже лет как десять, а то и больше. Памяти совсем не стало, ну, память-то ясно, куда вся делась – водка съела.

Приподнявшись на локтях, Василий сполз с постели, некоторое время стоял на полу на коленях, боль постепенно ослабла. Тяжело сделать только первые шаги, потом – ничего, расходишься. На столе еще с вечера осталась недопитая водка в бутылке. Сделав глоток прямо из горлышка, он поперхнулся, закашлялся, а когда остановился, отодвинул бутылку от себя подальше и впервые за долгое время огляделся еще пока трезвыми глазами. Как медведь в берлоге живу, – думал он, глядя на свою постель. Постель – это условное название лежанки, сколоченной им впопыхах из нетесаных досок. Свою-то кровать, купленную еще вместе с Татьяной, срочно пришлось продать несколько лет назад. Прихворал он как-то среди зимы, легкие болели, нужны были лекарства, ну, а кто их даром даст, хоть умри. Вот и пришлось за бесценок отдать одному приезжему мужику ту кровать, да и то хорошо – ожил хоть. Соседка, бывшая подруга жены, заглянула тогда, объяснила, что давно не видно, мол, его из окон, не дай бог, не случилось ли что? Попросил он ее в город съездить, да лекарства купить от воспаления. Тем и спасся.

Матрац с кровати выкинуть тоже пришлось. Чуть живьем не сгорел прямо на нем. Среди ночи закурил сигарету, да уснул – сильно пьян был. Проснулся от боли, бок уже подгорать начал. Хорошо, что проснулся, а то угорел бы, это – в лучшем случае, а так-то, сгорел бы вместе с кроватью, да и с домом вместе. Вместо матраца теперь две старые фуфайки, да полушубок, отцовский еще. Новую кровать собирался купить, работал по-человечески целое лето, подрабатывал, ферму строил с бригадой приезжих строителей. Так ведь что получилось, при получке недодали денег много, заплатили меньше, чем договаривались, ссылаясь на выпивки во время работы, а когда калым обмывать стали, он все свои заработанные денежки взял да и пропил. Не столько пропил, сколько вытащили, когда после обмывки пьяный валялся. Да, много, чего пропил, а, то и просто даром отдавал. На литр водки шкаф обменял трехстворчатый. Тоже с Татьяной еще покупали. Соседке-самогонщице все стулья и стол отдал, получил по бутылке самогона за каждую вещь. А телевизор те же самые шабашники украли, когда работу закончили и уезжали из этой деревни. Напоили, да увезли телевизор-то, когда он пьяный спал, а может, и сам отдал, что с пьяного-то спросишь.

Разглядывая дом изнутри, Василий только головой качал, рамки с фотографиями стали совсем черными, это от копоти. Даже свадебные два портрета, его и жены бывшей, нельзя было рассмотреть. Нехорошо, ох как все нехорошо, – думал Василий, и скупая слеза пробежала по его грязной щеке. Василий поднялся с ящика, служившего ему табуретом, взял со стола, сделанного из ящика из-под спичек, недопитую бутылку и вылил ее содержимое в помойное ведро, стоявшее у порога под умывальником с соском. Видать, что-то перевернулось в его душе, он смял растормошенную пачку папирос и тоже отправил ее следом за водкой. Всю жизнь не курил по настоящему, так, только когда выпьет. Собрав все бутылки, а их было огромное количество, поставил мешки с ними у порога. Он разгладил лицо руками, поправил одежду, сходил к колодцу за водой, налил воды в умывальник и, с трудом, отыскав кусок мыла, тщательно умылся, смыв всю многодневную грязь со своего лица. Вроде, как и легче стало даже.

Лариска, продавщица в магазине посчитала да и поставила на прилавок сразу пять бутылок водки, только отказался Василий от них. На вырученные от бутылок деньги купил кое-каких продуктов на первое время, а от водки отказался. Она, проклятая, во всех его бедах виновата. Да еще сам виноват. Удивленная Лариска только сказать смогла: