Максим Федосов - Десять

«Вчера, в Краснореченском районе, на месте строительства новой церкви и духовного православного центра состоялась мирная демонстрация активистов и граждан, проживающих в аварийных домах, подлежащих сносу. По информации актива граждан, на этом месте планировалось строить новые жилые дома под расселение аварийного жилья, но в начале года мэр города неожиданно изменил своё решение: земля была передана под строительство новой православной церкви, которую планируют возвести на этом месте уже в следующем году.

Сегодня несогласные с этим решением жильцы аварийных домов собрались протестовать против этого решения, но вечером, уже после окончания митинга, какие-то наиболее активные православные граждане набросились на митингующих их стали избивать. Среди тех, кто наносил побои мирным протестующим милиция задержала несколько лиц, ранее замеченных в правонарушениях.

Мэр города, который собирается выступить завтра на очередном заседании архитектурного комитета города, заявил, что решение о строительстве нового храма было принято также под давлением общественности. Мэр города пообещал, что строительство нового жилья для переселенцев из ветхих аварийных домов начнётся в этом году и будет закончено в установленные сроки».

– Ну нормально. Насчет «мэр пообещал», – это сильно сказано. Куда ему завтра будет деваться? Ладно, сейчас приедет милиция, вы должны быть готовы, не расслабляйтесь. Смотрите, толпа разная, крупные планы не берите, динамика, динамика, рёв, толпа, все бегут, кто-то падает… ну, Коля, – Павел повернулся к оператору, который почти спал на заднем сидении, – Коля! Не спи!

– Я не сплю. Знаем, Паш. Не в первый раз снимаем митинги ваши. Знаем. Иди… занимайся…со своими.

Паша передёрнулся, настороженно посмотрел на оператора и вылез на воздух. Ноябрьский влажный морозец уже прихватывал, к четырём часам дня молочный солнечный диск уже опустился к самому горизонту, – через пару часов станет темно, не будет видно ничего. Нужно было торопиться…

3.

Паша Репин со своими «межкультурными связями» был нарасхват в этом городе. А ведь действительно, именно с его любви к культуре всё это и началось.

Паша вообще парень обаятельный, он всегда таким и был. В школе девчонки ссорились между собой за право сидеть с ним за одной партой; он знал об этом, и уже к шестому классу сам выбирал среди девочек ту, с которой будет сидеть он.

Он был центром внимания – постоянно шутил, причём делал это легко и непринужденно. Его шуточки, остроты и приколы, – как он их называл, были всегда к месту и вызывали неуёмные приступы смеха. Учителя злились, ставили двойки, вызывали мать, жаловались директору, – но всё это проходило для Паши, как жаркие и солнечные дни летом, – быстро, и никто не успевал запомнить, а были ли они?

Он легко выкручивался из любой ситуации, отшучивался, отнекивался, просил прощения у учителей, у заплаканной матери; говорил, что «больше не будет», вытирал выступившую слезу рукавом, и… «сваливал». Возвращался, гордо окинув класс взглядом победителя, садился на своё место и продолжал дальше в том же духе.

К десятому классу учителя перестали обращать внимание на его выходки, а он уже стал кумиром школы, – никто так смешно, как он, не рассказывал анекдоты, никто так весело не шутил и не «подкалывал» своих сверстников именно в тех местах, в которых было нужно. Пашино веселье могло начаться в любом месте, будь то урок, перемена, или вечерние «тусовки» около школы – а сам момент удачно и всегда к месту выбирал только он сам.

Как-то, на уроке ботаники, когда молодая учительница входила в класс, Паша просил проверить её, нет ли на учительском стуле букета роз от Вити-двоечника. Учительница удивленно шарила рукой по стулу, и гневно смотрела на Витю, который краснел, как летняя свекла. А Паша ликовал:

– Он хотел Вам на стул букет роз положить… Чтобы вам было немного больно, но приятно.

Класс лежал от хохота.

В другой раз, на уроке математики, изучая проценты, Паша нарисовал на доске «хитрую» статистику: опрос школьников о том, как они относятся к родной школе. На доске было нарисовано: «50% школьников мечтают сжечь школу, 30% – взорвать и 20% – сначала сжечь, и только потом уже взорвать.

Учитель хватался за сердце и бежал к директору.

Но Паше всё сходило с рук.

Пашины шуточки, «приколы» или что-то побольнее иногда «долетало» и до его многочисленных друзей и одноклассников: так он мог обидеть кого-то гадким словом, неприятным сравнением, едким смешком за спиной, а иногда мог слёту приклеить неприятную кличку. Так, например, одноклассника Леню, сына местного священника, Паша дразнил «попёнком» за то, что тот крестился каждый раз, когда за окном был слышен звук далёкого церковного колокола.