Петр Федосов - Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы

© П. А. Федосов, 2021

© Л. А. Мосионжник, указатель имен, 2021

© Издательство «Нестор-История», 2021

Люди, о которых я собираюсь рассказать, жили два века назад. Кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше. Два века – это много или мало? Смотря как мерить. Мои герои родились накануне наполеоновских войн и умерли за полвека до Первой мировой, они писали гусиными перьями и только к концу жизни узнали, что такое паровоз. Так что, если измерять два века событиями, которые произошли за это время, будь то вселенские катастрофы или достижения технического прогресса, то двести лет – это целая вечность.

Но можно мерить и иначе. Например, тем, сколько поколений успели сменить друг друга. Человек живет долго. Он самое долговечное существо среди млекопитающих, а среди всех позвоночных дольше человека живут разве что крокодилы и гигантские черепахи. Меня, родившегося в середине XX века, от людей, о которых я буду рассказывать, отделяют четыре поколения – мои родители, деды, прадеды и прапрадеды. Всего четыре. К тому же каждое из этих поколений не столько отделяет нас от тех, кто жил два века назад, сколько связывает с ними…

Из двух дедов и двух бабушек, которые положены каждому человеку, я застал только одну бабушку – моего главного учителя и воспитателя, главного старшего друга моего детства и отрочества. Она-то и стала для меня связующим звеном с будущими героями этой книги. В ее памяти и ее рассказах жили и оттуда переселялись в мое сознание люди, существовавшие, как мне казалось тогда, давным-давно, которых звали «папа» (с ударением на последний слог) и «маман». От нее же я впервые услышал фамилию Муравьевы и с удивлением узнал, что моя бабушка, Ирина Николаевна Адамова, в девичестве тоже носила эту фамилию вместе со своими «папа́» и «маман». Чуть позже я увидел и фотографию «папа» – черноволосый мужчина с небольшой бородкой за столом, заваленным бумагами. На стене у него за головой висел портрет: немолодой широкогрудый военный с усами, но без бороды, волосы зачесаны назад. Бабушка сказала мне, что это ее прадедушка – Михаил Николаевич Муравьев.

Примерно в то же время в отрывном календаре я увидел странную картинку: пять мужчин в профиль и, как мне показалось, без одежды. Четырех мужчин в профиль я видел на картинках и раньше, но те были одетые, и к тому же трое с бородами, а один с усами. Эти были бритые. На мой вопрос бабушка пояснила, что это декабристы, что они восстали против царя и их за это казнили. Мне было лет семь, но я уже точно знал, что тот, кто восставал против царя, был героем. Сообщение бабушки, что один из казненных был родственником ее прадедушки и что этот прадедушка сам как-то участвовал в этом геройском деле, произвело на меня глубокое впечатление и преисполнило гордости за бабушкиного, а значит, и моего родственника.

Так Михаил Николаевич Муравьев вошел в мою едва начавшуюся жизнь, шагнув в нее через четыре поколения при прямом посредстве моей бабушки (его правнучки) и косвенном – моего прадеда (его внука).

Сейчас мне столько же лет, сколько было бабушке в ту пору, когда происходил этот разговор. Вот-вот появятся на свет мои правнуки. И между ними и моей бабушкой окажется столько же поколений, сколько насчитывается между мной и Михаилом Николаевичем Муравьевым, а я окажусь тем посредником, который поможет ей через четыре поколения шагнуть в жизнь моих правнуков…

С чувством гордости за предка я прожил 5 или 6 лет. Все это время я не упускал случая сообщать друзьям о моем родстве с героями-декабристами. Между тем бабушка, без особого, впрочем, успеха, учила меня немецкому и французскому и вспоминала какие-то эпизоды из своего детства. Что мать ее прекрасно пела, а отец играл на гитаре и на фортепьяно, хотя не знал нот. Что ей и двум ее сестрам совсем не давали денег, и они завидовали сыну садовника, когда тот приносил домой из лавки кулек леденцов. Что им не разрешали пить кофе («детям вредно»), и отец специальной ложечкой доставал для каждой из своей чашки кусочек сахара, пропитанного мокко, и это казалось им самым большим лакомством. Таких рассказов было множество. Но когда я спрашивал, кем работал ее отец или хотел поподробнее узнать о Михаиле Николаевиче, бабушка меняла тему.