Петр Федосов - Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы

Все это я узнал, уже будучи взрослым человеком, обремененным работой, семьей, участием во всех тех пертурбациях, которые выпали на долю послевоенного поколения россиян. Однако возникшее в детстве желание разобраться в биографии М. Н. Муравьева у меня никогда не исчезало. И вот теперь я попытался это желание исполнить.

Моя попытка осталась бы безрезультатной, а то и вовсе не была бы предпринята без совета и содействия многих доброжелательных и высоко профессиональных людей.

Благодарная память безвременно ушедшему другу, большому ученому А. П. Назаретяну, подсказавшему мне идею свести мои разрозненные заметки в книгу.

Искренняя и глубокая признательность известным специалистам по истории XIX века Т. Н. Жуковской и К. А. Соловьеву, любезно согласившимся просмотреть рукопись и высказавшим много ценных замечаний и полезных советов.

Большое спасибо директору издательства «Нестор-История» С. Е. Эрлиху, его заместителю Е. Ф. Качановой, редактору и корректору Н. В. Лесогор и Е. Г. Закревской, верстальщику Л. Е. Голоду стараниями, талантом и эрудицией которых рукопись превращена в книгу.

В 2016 году, когда я начинал работу над этой книгой, исполнилось 220 лет со дня рождения М. Н. Муравьева и 150 лет со дня его смерти. Он прожил долгую и причудливую общественно-политическую жизнь. Начал ее четырнадцатилетним студентом Московского Императорского университета, а закончил за месяц до семидесятилетия генералом от инфантерии, графом и председателем Следственной комиссии, отправившей на эшафот Каракозова – первого злоумышленника, покушавшегося на жизнь Александра II.

В 1863–1865 годах М. Н. Муравьев был едва ли не самым популярным человеком в России. Со всех концов империи ему слали приветственные адреса университеты, дворянские собрания, купеческие общества, крестьянские сходы. За его успехи возносились молитвы в тысячах православных церквей. В то же время в либерально-аристократических кругах его величали «людоедом», а вождь революционно-демократического лагеря А. И. Герцен называл поток приветственных писем к Муравьеву «адресоложством», а его самого честил «вешателем» и «вампиром».

Когда в начале сентября 1866 года император, наследник престола и весь двор на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры провожали Муравьева в последний путь, на печальной церемонии незримо присутствовали два разительно не похожих друг на друга мифа. В одном из них покойный представал самоотверженным героем без страха и упрека, могучим спасителем России, в другом – беспринципным ренегатом, беззастенчивым карьеристом, реакционером и едва ли не патологически жестоким палачом. Сосуществование и конкуренция двух «муравьевских» мифов продолжились и после его смерти. В первое время после кончины графа героический миф слегка поблек. Большинство общественно-политических изданий не сочли даже нужным поместить некролог. Но с середины 1870-х героический миф начинает оживать. При Александре III образ М. Н. Муравьева вновь оказался востребованным как символ русской силы. Принимается решение воздвигнуть ему памятник, и начинается сбор средств. В 1898 году памятник был установлен в центре Вильны, учреждается также посвященный ему музей.

В первые десятилетия двадцатого века по мере усиления в общественном мнении демократических тенденций и критического отношения к официозной историографии в трактовке образа Муравьева усиливаются критические ноты, восходящие к наследию Герцена. В 1915 году статью о М. Н. Муравьеве в энциклопедический словарь Гранат пишет будущий «глава марксистской исторической школы в СССР» М. Н. Покровский [1] [ Покровский М. Н. ] Муравьев, граф, Михаил Николаевич // Энциклопедический словарь Т-ва «Бр. А. и И. Гранат и К°» / под ред. проф. Ю. С. Гамбарова, проф. В. Я. Железнова, проф. М. М. Ковалевского [и др.]. Изд. 7-е. М.: Т-во «Бр. А. и И. Гранат и К°», [1916]. Т. 29. Стб. 397–399. . Эта статья, выдержанная в жестко антимуравьевском духе, с середины 1920-х годов становится директивной для всех советских историков и всех отечественных энциклопедий, так или иначе упоминающих о Михаиле Муравьеве. В 1936 году историческая школа М. Н. Покровского подвергается разгрому, в частности за очернительство истории России. Но список конкретных имен, которые подлежат исторической реабилитации, очень короток и определяется непосредственно директивной инстанцией. М. Н. Муравьева в нем, конечно, нет. Нет в нем, правда, и имен десятков других выдающихся деятелей XIX века. Но если другие из истории просто исчезают, то Муравьев остается в качестве антигероя с обязательным атрибутом «вешатель». В особенно трудное положение при этом ставятся исследователи истории декабризма: без упоминания М. Муравьева им обойтись трудно, но они помнят, что по правилам сталинского исторического мифотворчества отрицательные герои не должны упоминаться в компании с героями положительными. (В ряде энциклопедических изданий, например, в соответствующих статьях упоминается о том, что А. Н. и Н. Н. Муравьевы родные братья, но о том, что Михаил Николаевич тоже их родной брат, не сообщается.) В пятидесятые годы простой выход из трудного положения нашла М. В. Нечкина, которая при упоминании М. Муравьева среди членов преддекабристских обществ сообщила, что «до ареста в 1826 году будущий Муравьев-Вешатель, жесточайший усмиритель польского восстания 1863 года, еще не проявлял своих палаческих черт» [2] Нечкина М. В. Священная артель: Кружок Александра Муравьева и Ивана Бурцова. 1814–1817 // Декабристы и их время: материалы и сообщения / АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом); под ред. М. П. Алексеева, Б. С. Мейлаха. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. С. 164. .