Наталья Бочка: Жёлтый билет. Три жизни, три дороги, три судьбы…

Терпеливо и безропотно сносила Виолетта все капризы барыни. Ели лишится этой работы, как семья будет существовать? Другое место не скоро найдёшь, а кушать-то каждый день нужно.

И вот бежит девушка домой от графини аж пятки горят.

Дверь распахнулась и на пороге показалась Виолетта. Красная, запыхалась. Зашла, села на стул у двери, отдышаться не может.

– Что ты? Бежала никак? Гнался кто за тобой? – матушка на кровати приподнялась.

Дышит девушка тяжело, прерывисто, никак не может начать рассказывать. Братья на другой кровати заворочались.

– Ну? Говори уже, – матушка села.

– Убежала я, от хозяйки, – Виолетта никак не могла прийти в нормальное состояние.

– Как убежала, не поняла мать, – она, что гналась за тобой?

– Я её чуть не придушила, – девушка посмотрела на мать.

– Что ты говоришь? Зачем ты это сделала? Глупая.

Лицо у матери всё больше становилось страдальческим. Только сейчас она начинала понимать, что происходит, встала с кровати и подошла к дочери. Присела, чтобы заглянуть в её лицо.

– Доченька, что ты сделала?

– Она говорила о тебе плохие вещи. Я упала, у меня болела нога. А она не останавливалась, и тогда, я не выдержала и схватила её за шею, – быстро и как бы оправдываясь, рассказывала Виолетта.

Девушка пыталась найти поддержку в лице матери, но та, несколько мгновений жалостливо смотрела на дочь, а потом резко отстранилась.

– Какая же ты глупая Виолетта. Да пусть, что хочет, говорит, пусть бьёт и топчет, но ты должна была терпеть, слышишь. Терпеть и работать. Как теперь нам жить? Оттого, что ты сделала, мы теперь сдохнем с голоду. Как нам жить? Она сделает так, что тебя не возьмут ни в один приличный дом! Ни в один!

Девушка молчала. Она и сама уже понимала, что нужно было просто выслушать ругательства хозяйки и сделать так, как она хочет. И всё. А теперь.

– Что теперь? – растерянно спросила она у матери.

За окном послышался какой-то шум. Матушка бросилась к окну и резко обернулась:

– Жандармы! Беги!

– Куда?

– Куда-нибудь! Быстро уходи! Быстро! Потом придёшь позже или завтра. Как уйдут.

– Но куда я пойду, мама? – Виолетта чуть не плакала, но мать толкала её к выходу.

– Спрячься где-нибудь, потом вернёшься. Ели поймают – каторга тебе грозит.

От этих слов Виолетта вздрогнула и быстро выскочила в коридор. Она метнулась к выходу, но там слышался шум шагов, тогда она пошла в противоположную сторону. Там, в конце коридора окно. Она быстро открыла расшатанный шпингалет, взобралась на подоконник и спрыгнула в темноту.

Через неделю после смерти Ильи Алексеевича Чашечникова, после нескольких допросов в полиции, Аделина в черном платье и шляпке сидела в гостиной. Глаза, опухшие от слёз скрыты черной вуалью. В мыслях ощущение бесконечного, окутывающего горя.

Она только что вернулась с кладбища, где издалека смотрела на похоронную процессию, что сопровождала гроб её любимого.

По-своему она любила, этого не слишком красивого, толстого, пожилого человека. Ведь именно он, рассмотрел в ней самую суть. Уловил всё, что она хотела показать. Сделал её своей маленькой девочкой, которой она никогда не была ни для кого. Он давал ей всё, чего она только могла пожелать. Делал её бесконечно счастливой. За это она была искренне благодарна. И никогда не жалела о времени проведённом с ним.

Как жить дальше она не знала. Что делать, как поступать? Ещё не пришли здравые мысли и рассуждения, от того, что почти шесть лет за неё думал Илья Алексеевич. Он всё решал. Все вопросы. Аделина совершенно ничего не касалась. Никаких забот. Она только получала и наслаждалась достатком и роскошью, которой каждый день окружал её Чашечников.

Что делать теперь?

К крыльцу подъехала коляска. Аделина всегда слышала, когда подъезжала коляска. И выглядывала в окно, чтобы помахать рукой своему Пупсику. В этот раз она не встала и не подошла к окну. Ей было безразлично, кто и зачем приехал. Абсолютно всё равно.

Колокольчик – словно гром.

Голоса. Слуга вошел, за ним пожилая дама – это Она, жена Чашечникова. Невысокая, плотная, со строгим выражением на не слишком привлекательном лице. Черное платье и шляпка придавали угрожающий вид её движениям. Будто бы оглядывая комнату, она искоса посматривала на Аделину. В какой-то момент девушке даже показалось, что губы её брезгливо покривились. Возможно, это только показалось.

– Я пришла сказать вам, что дом продается, и вы должны освободить его в ближайшую неделю.