Валерий Казаков - Страна чужой жизни. С юмором о грустном

В общем, на признанных авторитетов живописи выставка произвела неприятное впечатление. Один из них так высказал свое отношение к картинам Владимира Косогорова.

– Сплошные голые задницы. Но публике это почему-то нравится. Даже странно, как быстро одичал народ.

– Да – да, вы правы, подобные картины разрушают нравственность, размывают идеалы настоящего искусства, – вставила свою реплику одна престарелая служительница вернисажа, нервно помахивая веерком.

– Не во время всё это, не во время, – резюмировал авторитетный ценитель живописи.

Как назло Владимир Косогоров находился поблизости и слышал всё. После этого он, осторожно ступая, отошел в сторону от ценителей живописи. Приглушая внутреннее волнение, прогулялся по переполненному залу и присел на пустующий стул рядом с лучшей своей картиной, на которой обнаженная женщина была изображена в виде юной нимфы выходящей из синеватых зарослей цветущего бересклета. Её золотистые волосы крупными волнами скатывались до плеч, а матовое и гибкое тело казалось поразительно гладким, теплым и манящим. Люди подолгу задерживались возле этой картины. И некоторые из них настолько проникали в её содержание, что порой высказывали своё отношение к ней, похожее на восторг, называя женщину, изображенную на картине то мадонной, то богиней, то воплощением соблазна. Оказавшись под впечатлением их восторженных отзывов, Владимир Косогоров поворачивал голову и так и этак, надеясь увидеть нечто значительное в этой своей картине. Но, сколько не приглядывался к ней, сколько не вертел головой, выискивая нужный ракурс, – вынужден был признать, что это вовсе не мадонна, не богиня, а обыкновенная голая баба – профессиональная натурщица, которую он хорошо знает и с которой не раз выпивал.

И всё же выставка Владимира Косогорова имела неоспоримый успех. Через какое-то время в просторный зал Союза Художников валом повалил народ. В основном это были молодые люди и зрелые сорокалетние женщины, которые пришли посмотреть как бы сами на себя, но со стороны чужими глазами. Всем этим зрителям нравилось восторженное отношение художника к женскому телу. Они называли Владимира певцом истинной красоты, поэтом чувства, философом настоящей любви. Было видно, что эта наивная публика давно соскучилась по простому и зажигательному женскому телу, которое по сути своей трогательно и беззащитно.

В силу сложившихся обстоятельств, Владимир Косогоров вознесся на волне славы так высоко, что им заинтересовалось местное телевиденье. Но как не пыталась съемочная группа во главе с опытным оператором снять самые безобидные полотна – на экране отснятый материал почему-то проявлял себя слишком ярко и слишком эротично. А эта выпирающая отовсюду эротичность, никак не сочеталась с пуританской философией местной интеллигенции и суровыми взглядами руководителей городка. Поэтому отснятый материал нещадно резали, клеили и резали вновь, пока на пленке не осталась всего одна тощая слегка синеватая женская задница, отдаленно напоминающая куриную. Такое показывать по телевидению было попросту неудобно. Тем более что и качество фотосъемки оказалось не самым лучшим…

Но вопреки всему о Владимире Косогорове заговорили. О нем стали писать в местных газетах. Его картины люди начали раскупать за приличные деньги с фантастической быстротой. Иметь в доме картину Владимира Косогорова стало признаком хорошего тона.

Кто-то из журналистов заразился всеобщим энтузиазмом так, что в очередной статье назвал Владимира родоначальником нового направления в современном искусстве, где целомудрие и нравственность уже не играют никакой роли, где превыше всего ценится только полная свобода художественных форм. Его стали приглашать для публичных выступлений в школы и техникумы, в библиотеки и Дома культуры, на промышленные предприятия и в больницы для наркоманов.

Владимир никому не отказывал. Он знал, что слава просто так не приходит, за настоящее признание надо бороться. Надо быть человеком публичным. Но, оставшись наедине с самим собой, он всё же не мог как следует понять, что с ним произошло за последнее время, что случилось? Ведь он рисовал этих самых голых баб уже лет двадцать. Он продавал их на местном базаре по выходным дням в самых неприглядных местах, где обитала отборная «шушера». И вот в одночасье он стал знаменитым человеком. Его называют гением, к его словам прислушиваются, в его картинах ищут тайный смысл.