Валерий Казаков - Страна чужой жизни. С юмором о грустном

– Как? – удивленно произнес Влад, выпучив глаза.

– А вот как! Я поняла, что мне такой мужик не нужен, который весь день на диване возле телевизора лежит. Ни коня из него не получится, ни тракториста, ни садовника. Уж лучше мне одной барахтаться, чем тебя на шее тащить.

И после этого выставила Влада за дверь… Это было не так трудно сделать, потому что у Влада кроме штанов да рубахи ничего при себе не было. Собирая пожитки, он растерянно бормотал:

– Ты Вера подумай, ты определись. Может быть, тебе всё же муж нужен? Я даже могу пойти на уступки, ради такого дела. Наживешься ещё одна-то… Подумай.

– Не надо мне никого, – закричала Вера в ответ. – Ничего от тебя не надо! Как жила одна, так и жить буду. Я и так всё хозяйство на себе волоку. От тебя никакого проку нет. Не было путевого мужа – и не надо.

В дверях Влад остановился, посмотрел на Веру вопросительно и удивленно.

– Может, передумаешь?

– Шагай давай, – со слезой в голосе проговорила Вера.

Когда в Красновятское лесничество приехали первые иностранцы с лицензиями на отстрел диких животных – к ним сразу стали относиться примерно так же, как принято в России относиться к самому высокому начальству. Два дюжих лесника и лесничий сопровождали их всюду, как заурядные денщики, а директор лесхоза считал своим долгом навестить их в лесу на пасеке, пожать им холеные руки, поинтересоваться с улыбкой, как идут дела. В общем – весь лесхоз был занят важными гостями две недели. И никому не показалось это странным, никого не озадачило. Шутка ли сказать – по две тысячи долларов за лося иностранцы отвалили, по пятьсот за глухаря.

В одной из партий с иностранцами, где преобладали русоволосые немцы, три дня плутал по лесам Сергей Иванович Чернышев – пентюхинский лесник. Немцы били глухарей, восторгались вятской глухоманью, ловили рыбу в лесных озерах, а Сергей Иванович был у них на подхвате. Где костер им раздует, где ушишку сварганит, где рассмешит чем-нибудь сравнительно безобидным.

Главный немчура отвалил ему за услуги в конце охоты целых пять долларов. Сергей Иванович остался очень доволен, правда, толком не знал, куда ему в Пентюхино с этими долларами деваться, но всё равно чувства признательности скрыть не смог. Долго руку жал важному германцу, кланялся и улыбался изо всех сил, так, что правая щека занемела от напряжения и стала подергиваться.

В последний вечер директор лесхоза организовал для всех прощальный ужин. Привез откуда-то пять бутылок водки, хлеба, сыру и колбасы под странным названием «Краковская». Немцы, конечно, развеселились, но много пить не стали – поскромничали, видать, а местные лесники не упустили момент – накушались. Под хорошую-то закуску кто же из русских людей откажется от культурной выпивки на природе, да еще за казенный счет. Вот и Сергей Иванович за летний вечерок, по-стариковски, не спеша, две бутылки прибрал. Рожа у него после этого, как водится, покраснела, а голова, ну нисколько не затуманилась, и по этой причине чувство признательности из неё не исчезло. Очень захотелось Сергею Ивановичу расцеловать всех немцев по очереди, руки ещё раз пожать по-свойски, так, чтобы искры из глаз; поговорить по душам, песни попеть, но вот беда – не понимали они по-русски ни бельмеса. Переводчиком при них был какой-то ветхий старик, бывший школьный учитель, который из-за сильного склероза половину немецких слов позабыл. Да и не выпил он ни рюмки за весь вечер. Разве такой человек сможет душевный разговор правильно перевести.

А важный немец очень Сергею Ивановичу понравился. Очень! Этот немец каждое утро в лесу всех раньше вставал – физкультурой занимался; бриться к ручью ходил, поигрывая блестящим зеркалом, и зубы чистил два раза в день. Исключительной культуры человек. И, скорее всего, миллионер. Миллионеры – они все породистые.

При расставании Сергею Ивановичу очень захотелось сделать для него что-нибудь приятное. Так захотелось, что мочи нет.

И вот, когда немцы уже садились в машину, чтобы уехать в свою далекую богатую страну и все лесхозовское начальство подобострастно прощалось с ними – Сергей Иванович вдруг вскочил со своего места на обочине дороги, вытянулся во фрунт, приложил заскорузлую ладонь к козырьку лесниковской фуражки и что есть мочушки гаркнул:

– Хай Гитлер!

Ошарашенные немцы даже присели от неожиданности. Потом озадаченно посмотрели друг на друга и, смутившись от внезапной неловкости, как-то огорченно-вежливо забормотали по-своему: