Александр Образцов - Siltntium! Пугачевские дети (сборник)

– Мой вам совет, – наконец сказал он, – мой вам совет – жить. Жить, жить, жить, пока молодой, пока кровь гудит! – он повысил голос на последнем слоге, посидел еще, нахмурив брови и глядя перед собой, затем, когда вертикальные морщины на лбу разгладились, достал газету, очки и начал читать, снова отстраняя ее от глаз для того, чтобы выпустить облачко пара.

Валере неудобно было встать и пойти, он искоса поглядывал на соседа, но тот не обращал на него внимания.

– До свиданья, – сказал Валера, нерешительно вставая.

Пенсионер удивленно посмотрел на него и кивнул головой.

До обеда время тянулось медленно. Слова прораба «на стройплощадку вход воспрещен» сбили с толку упрямого человечка, и он теперь изыскивал возможности встретить прораба по эту сторону забора.

Валера покорно ходил у проходной, огибая сквер, не выпуская из виду распахнутых настежь ворот.

В половине второго он увидел, как прораб садится в кабину самосвала, и встал так, чтобы при выезде тот заметил его.

Прораб заметил Валеру, с веселой яростью сказал что-то шоферу, машина на первой скорости сделала левый поворот, проплыл заляпанный батоном борт, и больше никогда в жизни Валера не встречал этого прораба.

16 ноября 199. года диктор телевидения пообещал на завтра для Москвы низкую облачность, туман, местами мокрый снег.

«Это нас уже не касается» – подумал тренер (бывший) команды мастеров Владислав Голомазов, выключая телевизор. Родители были на английском пианисте, жена (бывшая) неизвестно где. Можно подумать в одиночестве. Хотя – поздно думать. Полмесяца назад надо было думать, когда называл главного тренера «неваляшкой безголовой», а тот, кому говорил это, полузащитник Коля Басов, тридцатилетний ветеран, сочувственно захохотал, высадил Голомазова у дома, на «Полежаевской» и тут же помчался на своей вишневой «девятке» к «неваляшке». Так понял Голомазов ситуацию, когда на следующий день, завидя его, главный тренер сморщился, отвернулся и непередаваемо гнусным голосом заявил начальнику команды:

– Слюшш, если увидишь этого… как его? которого мы на груди пригрели… Ну да… Так ты ему передай, что меня от его тошнит, поил? Видеть не могу. А лучше, слышь? вооще чтоб его запаху здесь не было.

Но Владислав ушел не сразу, а после того, как повидал Колю Басова. Коля Басов запираться не стал.

– Да чего ты, Слав! – сказал он, нагло и весело глядя в глаза Голомазову. – Сам же знаешь, жизнь – борьба. Выживает сильнейший. Конечно, передал! А ты что, не передал бы на моем месте? Мне же о семье думать надо. Сам знаешь: играю последний сезон, пора устраиваться. А тебе-то какой смысл здесь мучаться, если ты хозяина не уважаешь? Хозяина надо уважать. И даже любить… Только ты на меня не смотри так, не надо. Мы же не на киносъемке.

Текстильный городок на берегу большой реки. Фабричная команда играет на первенство области. Так, ткнул пальцем в карту и попал. А вот когда приехал, то не пожалел для себя последних слов.

От областного центра раз в сутки что-то ходит. Зеленое. Останавливается везде, где захочет. Двести километров идет шесть часов. Едут грустные старики, невыразительные девушки, бледные дети. Смотрят в окна на продрогший лес, жуют вареную колбасу, играют в карты.

Приходит это зеленое в два часа ночи. Все куда-то рассасываются, остаешься один в бетонном мерзлом вокзале.

Утро. На привокзальной площади, конечно, сквер, а в сквере – памятник с пулеметом. Напротив вокзала, как волнорез, углом стоит трехэтажный дом, с одной стороны которого расположены «промтовары», а с другой – «продтовары». С одной стороны автобус приходит из города, а в другую сторону – уходит в город.

Вот по этой, уходящей улице Голомазов и направился на первое свидание с председателем райспорткомитета.

Прошло три дня. Выпал крепкий, скрипящий снег. Все нехорошее прикрыл, хорошее – оттенил, и Владислав из окна комнаты в общежитии мог часами смотреть на волнистый пейзаж с веселыми дымами, румяными, сопливыми детьми на санках, собаками, активно участвующими в уличной жизни, неожиданно темной водой большой реки и темно зеленым, новеньким сосновым бором на ее левом берегу. На всё это смотришь сверху вниз, как с самолета.

Футбольная команда состоит из двадцати ребят от 18 до 40 лет. Двоих, с запахом, Голомазов отчислил тут же, в спортзале. Остальные побегали в тридцатиметровом зале сорок минут с мячиком и некоторые покрылись нехорошей бледностью. После проверки давления отчислил еще двоих – сорокалетнего главного механика фабрики и тридцатипятилетнего вратаря, грузчика Юру Фролова. Главный механик обиделся, ушел, не попрощавшись, а Юра мягко, по-девичьи улыбнулся и сказал: