Марина Семенова: Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим

До пятого класса я ни разу не была у Виолы дома. Она не приглашала – я не напрашивалась, и, всегда была уверена, что у моей подруги дом такой же роскошный, модный и стильный, как она сама. В действительности все оказалось совсем не так, вернее, не совсем так.

В тот день у Виолы впервые начались месячные. Совсем неожиданно. К счастью, на коричневом форменном платье пятна крови не сильно заметны. В туалете, застирав трусики и замыв пятно на платье, Виола вынула из портфеля ручку с тетрадкой, вырвала из нее листок и что-то быстро на нем написала. Потом, вернув тетрадь обратно в портфель, достала оттуда ключи и протянула их мне вместе с листком.

– Вот тебе адрес. Квартира на первом этаже. Ключ от верхнего замка – маленький, от нижнего – большой. Когда будешь открывать, с силой потяни дверь на себя. Как зайдешь – вторые двери справа, в шкафу на второй полке кулек с бельем, найдешь там трусы.

– Какие? – растерялась я.

– Любые. Там же, в шкафу, в нижнем ящике, в выдвижном таком, возьмешь вату.

– Поняла. А платье?

– Платье не надо. Пятно небольшое, быстро высохнет. Давай, Ленка, бегом! А то мне как-то не очень торчать тут с голой жопой.

– Я счас, я мигом!

Проскочив два квартала за считанные минуты, я остановилась перед массивной дверью подъезда, перевела дух, еще раз глянула на листочек с номером квартиры и потянула за ручку. В полумраке поднялась по ступенькам и, оказавшись на площадке первого этажа, быстро пробежала взглядом по циферкам на дверях. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… Странно… А где же семнадцатая? Подъезд, что-ли, не тот? Но, она же предупредила, что на первом этаже…

В растерянности я сделала пару шагов назад, спустившись вниз по ступенькам, и только теперь заметила в темном углу под лестницей дверь. Подошла ближе – так и есть. Вот она – семнадцатая!

Повозившись с замками, я, наконец, открыла долгожданную дверь, переступила порог квартиры и в кромешной тьме стала ощупывать стены в поисках выключателя. Лампочка в хрустальном абажуре осветила крошечный коридорчик, оклеенный золотистыми обоями, а, небольшое зеркало в массивной раме отразило меня, взъерошенную и долговязую, и распахнутую за моей спиной входную дверь. Спохватившись, я быстренько вернула ее на место и метнулась в комнату в поисках шкафа, кулька и трусов. Как и было велено, схватила первые попавшиеся, потом наклонилась, дернула нижний ящик и нашла в нем рулончик с ватой в бумажной обертке. Вату сунула в карман передника, а трусики крепко зажала в кулаке и помчалась обратно в школу.

Всю обратную дорогу вместе с пульсирующей в висках кровью, в голове подпрыгивали и не давали покоя вопросы:

– Как?! Неужели моя Виола, такая красивая и недосягаемая, как королева, живет в полуподвале?! Там, где обычно обитают дворники, неопрятные и неулыбчивые люди, о которых бабушка всегда твердит моему младшему брату, оболтусу и двоечнику:

– Вот, если не возьмешься за ум – станешь дворником, будешь жить в сыром подвале и хлебать щи из крапивы.

Из уст моей бабушки – это звучит так угрожающе, так пугающе безнадежно, что кажется страшнее этого не может быть ничего, страшнее этого – только смерть.

Я протягиваю Виоле кулачок и разжимаю руку, тонкая кружевная ткань оживает, распрямляется, словно растет из моей ладошки. Какие же они красивые! У меня никогда таких не было. И, я снова не могу представить себе Виолу, облаченную в эти невероятные ажурные трусики и стоящую посреди полутемной и тесной дворницкой. Мне думается, что это ужасно несправедливо и хочется навсегда забрать ее к себе – в нашу светлую и просторную, кажущуюся мне такой огромной, трехкомнатную квартиру.

– Ну, чего стоим, кого ждем? – Виола выдергивает меня из мира моих мыслей, а заодно из школьного туалета. – Идем, что ли?

– А-а-а… да… идем, – киваю я и плетусь следом за подругой.

На улице буяет весна, все цветет, пахнет и отравляет кровь совсем недетскими желаниями. Мы идем вдоль раззеленевшихся улиц и на перекрестке Виола не бросает, как обычно отрывистое: «Ладно, пока!», а, глядя куда-то поверх моей головы, задумчиво произносит: «Ну, чего уж там… пошли!» И я понимаю, что это она так позвала меня к себе домой, и сердце радостно замирает в груди от того, что наконец-то – я удостоена! Удостоена, допущена, пожалована.

Дома Виола быстро сбрасывает с себя ненавистную форму, как принцесса-лягушка гадкую пупырчатую кожу, и облачается в какой-то немыслимый бирюзовый спортивный костюмчик, такой мягкий на ощупь, что хочется трогать его ткань и долго гладить ладошкой, зажмурившись от удовольствия. А еще хочется поменять свою светлую и просторную трехкомнатную квартиру на этот сумеречный полуподвал, чтобы только оставаться с ней рядом и иметь возможность хоть иногда трогать все её вещи.