Ирина Ляля Нисина - Мы обречены верить

– Она, ну, мама Галя, в супермаркете ворует. Девчонкам в ранец насуёт всего, а на кассе за какую-нибудь ерунду платит. А я не соглашался, вот она и злилась и папе наговаривала. А кушать не давала, говорила, что я не заработал. В школе кормили нас на большой перемене, а дома я с ними ел, только если папа с нами ужинал. И мама Галя папе жаловалась, что я у неё деньги ворую. А я только раз взял, когда очень-очень есть хотел. У нас возле дома пекарня была, оттуда всегда так хлебом пахло! Я… я булку купил… А потом никогда…

Саша заглянул Фёдору Михалычу в лицо. Глаза у него были испуганные, он уже пожалел, что рассказал деду: а вдруг дед не поймёт и подумает, как папа…

– Деда, ты мне веришь? Я никогда чужого не брал!

Фёдор Михалыч прижал к себе ребёнка и долго гладил его мягкие волосики на затылке.

– Ну что ты, Сашка, что ты, конечно, верю!

Утром по дороге в школу Саша спросил:

– Маш, тебе деда рассказал про меня?

Маша кивнула.

– Маш, ты меня, пожалуйста, в детдом не отдавай, – попросил Саша. – Я уже по всем предметам четвёрки получил. Кроме физры. Учитель говорит, что я мало каши ел. А если в детдом, то можно я буду к вам на выходные приезжать?

Машин маленький брат очень боялся потерять пускай странных, но уже почти ставших родными и вроде бы понимающих его сестры и деда с бабушкой. Вот вчера дед согласился с Сашиными доводами, которые мачеха и отец обзывали дурацкими! Маша в это утро чувствовала и понимала брата, словно они настроились на одну волну. «Он всё ещё боится, маленький, – подумала она. – Бедный, бедный мой братик, я ведь люблю тебя!»

– Ага, хитренький: тебя – в детдом, а за бабушкой с дедом кто присмотрит? – улыбаясь изо всех сил, вслух спросила Маша. – Мы же семья, на тебя надеемся, помощи ждём. Кто им поможет, если тебя с нами не будет?

Как-то само по себе получилось, что выносить мусор и гулять с Патроном – Сашина обязанность. Мытьё посуды после ужина и пылесос по субботам он тоже взял на себя. Аля и Фёдор Михалыч не могли нарадоваться на маленького помощника. От родителей Сашиных известий не было, и через год Фёдор Михалыч разыскал давнего знакомого, который помог Маше начать оформление опекунства.

В один из выходных дней, свободный от дежурства в аптеке, Зина Линькова потащила Машу на дачу праздновать день рождения брата. Зинин брат Лёшка занимался бизнесом и имел таких же успешных друзей, с которыми Зина всё время пыталась «закрутить по-серьёзному». Закрутить пока не получалось, друзья не хотели романов с сестрой друга и партнёра по бизнесу, потому что не собирались на ней жениться. Некоторые из них уже были женаты и жён взяли с крепкими связями либо с хорошим приданым.

Обычно праздники на Лёшиной даче проходили с размахом: с приглашёнными официантами, музыкантами и фейерверками. Но день рождения Лёша обязательно проводил в компании старых друзей, без оркестра и прочего «выпендрёжа». Прислуга, наготовив всякой всячины, уходила, а подавала всё Зина с помощью подруг. Маша уже бывала на Лёшиных днях рождения, знала его друзей и в их компании всегда чувствовала себя легко, а потому ездила на дачу к Линьковым с удовольствием. В этот раз к их компании прибавилось трое незнакомых: приехавший из-за границы Лёшин друг детства с женой и новый компаньон, директор какого-то завода. Праздновали шумно, веселились без притворства – все чувствовали себя среди друзей, а потому дурачились в полную силу. К концу вечера, конечно, немного опьянели, даже песни поорали, потом разошлись по спальням.

Маша спала в комнате у Зины – как всегда, когда ночевала у них на даче. В спальне стоял раскладной диван, и Маша, после отъезда мамы не любившая делить постель даже с няней Алей, спала с удобствами. Проснулась она рано, ещё семи не было, и тихонько, чтобы не разбудить Зину, спустилась вниз. Забежала в гостевой туалет, причесалась и умыла лицо и, запахнув поплотнее халатик, прошла на кухню. За кухонным столом сидел новый Лёшин компаньон. Маше он вчера назвался Михаилом, просто Мишей, и уговаривал кого-то в мобильный телефон:

– Ну, малышка, ну, сама подумай, как я сорвусь, это же неуважение к людям, я скоро приеду, как только смогу скоро! Я тебе вчера кое-что принёс, возьми, в пакете под вешалкой лежит. Да, да, как только смогу!

Миша повернулся к Маше и улыбнулся ей.

– Дочка моя, Наташка! – сказал он, подбородком указывая на телефон. – Не может спать одна, боится. Два года назад к нам на дачу залезли подонки какие-то, напугали её.