Леонид Канашин - Занимательное любвоведение. Повести и рассказы

Домой они возвращались обычно под утро и покидали постель далеко уже за полдень. Гриня до встречи с Маней был девственником, и его слегка обескуражило, что он не нашел подобного качества у Мани. Она рассказала ему трогательную историю про один единственный эпизод, в котором фигурировал архангельский мальчик, призванный в армию. Они собирались пожениться после его возвращения, но мальчика убили в Чечне.

Вопреки заявленной скромности опыта, в постели Маня выказывала завидную сноровку и безудержный креатив, и первое время Гриня, не догоняя, часто терялся и конфузился, что весьма забавляло и трогало Маню.

Между тем, финансы уже готовились к исполнению романсов. Почти два месяца Гриня не сообщал о себе ничего ни отцу, ни брату, поэтому о том, чтобы просить помощи у них, нечего было и думать, и Гриня, оставив былые мысли о поступлении в МГУ, занялся поиском работы. Он просматривал объявления в газетах, звонил, ездил на собеседования, но там, куда его соглашались взять, зарплаты не хватало бы даже на оплату жилья. Маню истощение кошелька, казалось, нисколько не беспокоило. Она говорила, что, в крайнем случае, им поможет её брат, который служит офицером где-то в Подмосковье. Надо только узнать его адрес. Гриня отвечал, что он, слава Богу, не калека, чтобы быть на содержании у кого-либо.

Спустя некоторое время, Гриня стал замечать, что у Мани появились новые наряды и украшения, да и её расходы на развлечения не только не сократились, а, наоборот, увеличились. И ещё: порой при звонках на свой мобильный она стала уходить от него в ванную комнату… На его полушутливые расспросы Маня отвечала, что ничего интересного нет для него в дамских разговорах. Вероятно, решил Гриня, она всё-таки стала получать помощь от брата, но скрывает это, щадя Гринино самолюбие.

Однажды, возвращаясь с очередного собеседования, Гриня, не доходя квартал до дома, где они жили, неожиданно увидел Маню, выходящую из большого джипа с тонированными стёклами. Она послала кому-то, сидящему внутри, воздушный поцелуй и, цокая каблучками, направилась в сторону дома. Гриня остановился, как будто поражённый молнией, потом развернулся и пошёл в обратную сторону. Ноги привели его в соседний парк. Бродя потерянно по тропинкам и аллеям, он предавался самым мрачным размышлениям. Вначале он хотел с отчаяния утопиться в парковом пруду, потом решил, что лучше вернуться домой, задушить коварную изменщицу, а самому выброситься из окна… У него не укладывалось в голове, как она могла изменить ему! Ему, любящему её с такой невозможной силой, готовому за неё отдать свою жизнь… Ему, порвавшему ради неё с самым святым, что у него было – со своей семьёй… Ещё утром она так ласкала его и говорила ему о своей любви!.. О, подлая, подлая развратница и лгунья!..

Уже совсем стемнело, когда Гриня немного успокоился и думы его стали приобретать другое направление. С чего он решил, что Маня ему не верна? Может быть, в машине сидела какая-нибудь её подруга по дискотеке или фитнес-клубу? А скорей всего, это был её брат, получение денег от которого Маня так скрывает от Грини… Он тут бродит, как ненормальный, по кустам, а она сидит дома, беспокоится, что его долго нет, выглядывает в окна… Гриня решил ни о чём пока не расспрашивать Маню. Он уверил себя, что рано или поздно она сама расскажет ему обо всём.

Маня встретила его с заплаканными глазами, с упрёками за позднее возвращение, и у Грини исчезли последние сомнения в её верности. За ужином Маню не покидала печаль, и Гриня нет-нет да и ловил на себе её какой-то особенный взгляд. Гриня решил, что это проявляются остатки пережитого волнения, вызванного его долгим отсутствием.

Вдруг в дверь позвонили, и Гриня пошел открывать. При этом он заметил, что Маня поспешно вышла из-за стола и заперлась в ванной комнате. Гриня отворил дверь и увидел трех дюжих мужчин, в одном из которых он узнал охранника своего отца. Они, не говоря ни слова, оттеснили Гриню и прошли в квартиру, затем быстро нашли Гринины документы, и, не дав ему опомниться, силой вывели на улицу. В машине, стоявшей у подъезда, сидел Гринин брат.

«Извини, Гриня! – сказал он. – Так будет лучше для всех, а для тебя – в первую очередь!»

Утром следующего дня Гриня предстал в Гатчине перед отцом. Отца переполняли гнев и возмущение. Он яростно говорил о Гринином эгоизме и бессердечии, о том, как они с братом волновались, не имея о нём никаких известий, о том, что ради уличной девки Гриня предал интересы семьи и готов сгубить себе жизнь…