Любава Малышева - Подальше от мужчин. Радфем-коммуна «Пчёлы»

Прямо напротив комнаты Моны жила Ди. Оставшись в одиночестве, она сначала хотела прыгнуть с моста, а потом сосредоточилась на работе «Кризисного центра» и подготовке грядущего гей-парада. Кроме того, Ди стала ходить на вечера квир-танго в клуб «Активист». Именно там, на одном из танцевальных вечеров она познакомилась с Идой-Иденом. Это был трансгендер из Лиллехаммера, который убежал от своей семьи три года назад, работал консультантом-аналитиком в нефтяной фирме, жил по знакомым, готовился к операции, использовал только мужское местоимение и только мужскую одежду.

«Пчёлы» категорически запрещали мужчинам появляться на своей территории. На дверях коммуны висела табличка «Только для женщин», в уставе «Пчёл» говорилось, что женщина, вступившая в сексуальные отношения с мужчиной, изгоняется из коммуны без права на возвращение. Если в коммуне родился бы мальчик, до 16 лет он мог проживать в комнате матери, но не имел бы права голоса на общих собраниях.

Обсуждения транс-темы проходили достаточно часто. Можно сказать, половина еженедельного субботнего собрания традиционно посвящалась теме «Почему транс-люди не могут быть друзьями „Пчёл“. Никогда.» Общее собрание проголосовало, что пока Ида-Иден не начнет медицинский переход к новой биологической реальности, он может проживать в «Пчелах», поскольку физиологически пока относится к дискриминируемому классу, женщинам. Но то же общее собрание лишило Иду-Идена права голоса на веки вечные – как идейного врага женщин и всего женского.

Одна из девушек, с самого начала проживавшая в коммуне – Нил – была католичкой и противницей операций по смене пола. Она считала, что люди должны принимать свою биологическую идентичность и радоваться ей. Она бесконечное количество раз завлекала Иду-Идена в свою комнату и говорила про кастрирующий ужас хирургической коррекции, про многополовую реальность, про принятие себя.

Нил предпринимала самоотверженные романтические шаги, практически жертвовала собой ради всеобщей феминистской революции, но Ида-Иден оставался непреклонным, отказываясь от близких отношений с Нил, а в будущем, после перехода, планировал заключить брак с мужчиной.

Квир-танго, приведшее к появлению Иды-Идена, также осуждалось большинством «Пчёл». Их раздражала смена партнера – символическая торжествующая безответственность, их приводило в бешенство неравенство, унизительность одежды и особенно – допустимость хаотичной смены гендерных ролей.

Мона говорила, что интеллигентные люди должны сторониться биполярной гендерной модели и мачистских танцев, которым некогда сутенёры обучали клиентов публичных домов. Поэтому каждый четверг – а танцевали по четвергам – когда Ди и Ида-Иден отправлялись в «Активист», остальные «Пчёлы» проводили молчаливый протест – они делали вид, что не замечают сборов на танцы и до конца дня не разговаривали с предателями идеи.

Ира прибыла в коммуну как раз в четверг, в день бойкота. Ди пыталась провести экстренное общее собрание с утра, но феминистки закрылись в своих комнатах. Так что ночью, когда Ира, Александер, Хокон IV, Ида-Иден и Ди появились на пороге гостиной, «Пчёлы» были настолько поражены, что про бойкот забыли.

– Это кролик! – закричала Нил и вскочила со своего места. Взяв малыша, она ушла в свою комнату и в следующую неделю Нил занималась только кроликом. Окружающие интересовали Нил исключительно как существа, способные вынести мусор, закупить сено, морковь и зерновой корм. Нил сказала, что она не потерпит клеток и что Хокон IV проживет свою жизнь достойно и настолько свободно, насколько только позволяет девятиметровая комната.

Лейла поднялась с дивана почти одновременно с Нил. Она взяла на руки ребенка. Остальные девушки начали знакомиться с Ирой, которая не могла запомнить имен, плакала и дрожала. Она присела и попробовала пить – зубы стучали о край чашки.

Было решено, что Ди и Марьяна будут ночевать в комнате с Ирой в первую ночь. Ира так и не смогла успокоится и уснуть, она лежала, смотрела в темноту, не могла поверить, что Конрада больше не будет. Ди спала на воздушном матрасе в углу. Марьяна дремала в раскладном кресле около коляски с младенцем. Александер несколько раз просыпался и тогда Марьяна успокаивала его.

Ира думала о том, что она не хочет ребенка – вернее, не хочет ничего делать для ребенка Конрада. Она испытывала сильное желание избавиться от этого малыша, бросить его в море, забыть о нем, никогда его не рожать. Ира видела, как луна взошла, прокатилась по небу и исчезла. На рассвете, когда все звезды погасли и небо стало голубым, Ира уснула.