Светлана Вишнякова - Акварельные кони. Стихи, проза… И всякая всячина

В мареве апрельского дождя
вытянутые
серебристые тела
фонарных ламп
плывут над улицей
как журавлиный клин.
А журавли
пережидают дождь?

Давай, обида, с тобой побеседуем.
Напрасно ты раздуваешь щеки.
Посмотри на себя – я красивее,
Ведь я не кривлю рта.
Еще я тебя мудрее:
Я точно знаю, я «всегдашняя»,
А ты-только «теперешняя».
Куда же ты, обида, торопишься?
Я не все про тебя рассказала.
Никакая ты не великая,
Можно сказать-небольшая,
А может быть, даже маленькая,
Может, тебя вовсе нет?

Я свои и чужие печали
Нанижу на суровую
нитку судьбы.
Будет совсем не больно
и очень красиво
Как цветное монисто.
Дай мне, Бог,
только нитку покрепче,
Твердую руку
на хитрый узел,
Чтобы они не смогли
раскатиться.

Звёзды твоих желаний
Пригоршнями падают
В мой август.
Звезды моих желаний
Медленно плавятся
В твой рассвет.

В три сорок
стрелки, как черные птицы,
с надеждой хлопали крыльями.
В половине шестого
беспомощно повисли.
Колченогое время
так-так-так
жалко заковыляло,
не попадая в такт
чуть живому загнанному сердцу…
Душа стекленеет от страха-
вдруг не дождусь?

Мне приснились стихи
Они были бессловесные
Сердце так и таяло в груди…
Они были не мои.

Мне приснилась любовь
Она была бестелесная,
Но сердце так и рвалось из груди.
Она была не моя.

Мне приснилась моя жизнь
Она была безталанная
А сердце стучит:
Может она не твоя?

Птица моего вдохновения
Смотрит на меня круглым
Глазом, склонив голову набок.
Не печалься,
Я тебя не держу.
Ты ведь не какая-нибудь
«Синица в руках».
Улетай.
Я не смею тебя ни о чем просить.

Последняя электричка,
нервно передернувшись на стыке,
скрылась из виду.
Я закрываю глаза
и вижу зеленую гусеницу.

От Ильменя до Ладоги
Огромной серебристой рыбой,
Как послание древней ведуньи,
Поспешает не торопясь
Волхов седой.
От Ильменя до Ладоги-
Лишь древние камни ему родня.
Невозмутим, как мудрый человек,
Чист, как слеза времени.
Подумаешь, тысяча-другая лет.
Это ведь у людей короткий век.
От Ильменя до Ладоги…

Луна глядится в зеркало
асфальта
Чернильным бархатом
обтянут небосвод
Дождь, второпях
Стежком «вперед иголку»
Печальную картину
мира шьет.

Ледяного молока туман
вдоль реки
кровь осин бинтовать
безуспешно пытается.
Облетит на землю листва
и на ней – с Покрова туман
бесконечную зиму
снегом промается

У юной мадонны
Нежная улыбка и грустные глаза.
Она шагает по облакам,
прижимая к сердцу
голопузого младенца-
Бога-сына.
Я смотрю на нее
и думаю:
Что же было вначале?

Мир полон красок,
Все зеленое, желтое, синее,
Как у сумасшедшего
Ван Гога.
Лишь иногда,
тоской по божественному
Полоснет по сердцу
ультрамарин
Среди грозовых туч.
Не оттого ли,
Три ангела
в ультрамариновых одеждах,
над чашею золотою
наклонясь
Живут средь нас века?
Не оттого.
Канон всему причиной.
Кто выдумал
Канон?

На кривых улочках Парижа
у Мориса Утрилло
ветер рвет со стен обрывки газет
и мое сердце.
Они трепещут на ветру,
не давая забыть, что все проходит,
как стерлась от дождя и времени
улыбка розовощекого циркача
на старой афише.

Вдыхая и посмеиваясь,
с кистью наперевес
Марк Шагал летит над землей.
Бог вложил в мою руку перо,
а в немощное тело-
бессмертную душу,
чтоб-в который раз-
я могла удивиться,
как мир велик и прекрасен.
Воспарив над квадратом стола,
я летаю туда-
куда Марк Шагал не летал.