Александр Муниров: Немного пустоты

Бесполезно.

Ученица пришла все-таки вовремя. Скрипач выразительно посмотрел на нее, потом на меня и произнес одними губами слово «инкуб», а потом надел свой отвратительный вельветовый пиджак, который всегда надевал на репетиции в оркестр, и сказал уже вслух:

– Хорошо вам позаниматься, – причем с такой язвой в голосе, что захотелось его стукнуть.

– Спасибо… Он похож на педофила, – сказала девушка, когда за Скрипачом закрылась дверь.

– Он не педофил, – ответил я.

– Но такой вид, будто с женщинами у него все очень плохо.

– Ошибаешься, – соврал я, – у него все как раз налаживается.

Эту девушку я называл Дочерью Психолог.

– Папа говорит, что все педофилы – несчастные в личной жизни люди.

– Хочешь чаю? – я неумело сменил тему разговора.

Она покачала головой и пошла к инструменту.

– На улице очень тепло.

– Отлично, тогда я открываю окно и начинаем, – я дошел до окна и, подняв жалюзи, повернул ручку.

– Ничего не загораживает вид, – говорил мне торговый агент, когда впаривал этот офис, как будто в тот момент это имело для меня значение. Главным тогда было то, что он был дешевым и в центре города, а то что на девятый этаж не ходил лифт, туалет был этажом ниже, кроме крыш ничего не было видно, этаж официально считался техническим и моя дверь соседствовала с венткамерой, электрощитовой и лифтовой комнатой – было делом десятым.

Ниже располагались более дорогие офисы – несколько проектных контор, пара дизайн-мастерских, школа английского языка, центр развития детей – целый муравейник, объединявший необъединяемое. Где-то подо мной несколько человек одновременно делали кофе в кофе-машинах, звонили по телефону, обменивались картинками в Интернете и работали.

Внизу.

Из окна же открывался вид на бесконечное поле крыш, тянущихся, казалось, до самого горизонта.

Другой из моих учеников – Несостоявшийся Джазмен, однажды сказал, что, поднимаясь сюда он оставляет все остальное внизу и кроме музыки. Для Несостоявшегося Джазмена это было самой настоящей реальностью, ну а я вынес из его слов то, что выбранный офис по-настоящему хорош, раз настраивает людей на подобные мысли. Возможно потому у меня до сих пор нет таблички на двери, а план здания на первом этаже и вовсе не говорит о наличии меня здесь, ведь официально этаж, все-таки, технический.

– Я выучила тот отрывок – сказала Дочь Психолога, – но не уверена, что выдерживаю правильный шаг.

– Ритм, – поправил я, – сыграй, пожалуйста.

У меня пискнул телефон. Пришло сообщение от Шаманки:

«Сегодня полнолуние. Хорошая ночь для того, чтобы не спать.»

Хорошая.

И вот мы вместе.

– У тебя очень странная квартира, – говорила Шаманка.

Мы лежали на диване и смотрели в окно на звездное небо. Разбросанная одежда валялась на полу, рядом стояли недопитая бутылка вина, дешевые пластиковые бокалы, купленные по такому случаю, блюдце с ломтиками сыра и шоколадом.

– Она очень пустая, – продолжила она, – и, как будто, потерянная в пространстве и вокруг никого, кроме нас нет. Очень непривычно. Не скажу, что плохо, но непривычно.

Дома у Шаманки и в самом деле все было по другому – небольшая квартирка на первом этаже с вечно завешенными окнами, чтобы, с одной стороны, не смотреть на помойку, а с другой, чтобы никто не заглядывал внутрь. Вдоль всех стен тянулись полки, где стояли причудливой формы стаканы, с перьями внутри. Лежали россыпью, в открытых коробочках, бусины. На столах стояли засушенные цветы, на каждой стене было по ловцу снов или какой-нибудь ритуальной вещице и, куда не кинь взгляд, всюду были черно-белые фотографии людей и картинки разных животных. Плед на ее кровати казался шкурой, пусть и искусственной, а в воздухе пахло кофе и какими-то пряностями. Даже типовая дешевая икеевская мебель была изрисована тонкими узорами под Ар Нуво.

– Мне квартира досталась благодаря программе помощи детям-сиротам, – ответил я, – Тут раньше жила бабушка, и после ее смерти, по закону, если за какое-то время не появляются наследники, квартира перешла государству, а оно квартиру потом отдает тем, кому захочет. В данном случае мне.

– Она умерла здесь?

– Да. В полном одиночестве. Тело обнаружили только спустя два месяца и то когда разгневанные коммунальщики пришли вместе с судебными приставами выламывать двери и описывать вещи в счет долга за электричество. Оказалось, что бабушка пять лет не платила за свет.