Изначально я не собирался спать с Шаманкой, хотя уже этим вечером знал, что это произойдет. Это походило на плохую сказку – случайно увидел, случайно встретил после, как-то переспали. Будто незримая волна подхватила нас и несла вперед, а мы, ну или я, не знаю, как у Шаманки, просто сидел на гребне и пытался удержаться, хотя изначально сам собирался удерживать.
Слишком быстро и слишком просто, в этом есть что-то неправильное и требовался взгляд со стороны на эту ситуацию.
Я закрыл дверь и набрал номер друга.
Прошло пять гудков, прежде чем я услышал его сухое «Да.»
– Ты не спишь?
– Если и спал, то теперь точно не сплю. Но вообще-то, я на работе, – сказал друг, – сегодня моя смена. Чего ты хотел?
– Слушай, помнишь ты показал мне на одну девушку, а потом сказал, что у нее очень высокая вероятность умереть?
На некоторое время в трубке воцарилось молчание. Я, опершись на перила балкона смотрел на квадраты и представлял, как друг, где-то там, в городе, на какой-нибудь неосвещенной и пустой улице вспоминает, что же он тогда мне сказал, а белый глаз луны смотрит на него также, как на меня сейчас.
– Ну и что? – сказал он в итоге.
– Так получилось, что она у сейчас у меня дома.
Еще несколько секунд молчания.
– Как это вышло?
– Мы встретились через пару дней, познакомились…
– …и?
– …и все такое.
Мой друг медленно и отчетливо выругался.
– А ты понимаешь, – продолжил он еще немного помолчав, – что трахаться с человеком из жалости – не самая лучшая затея? Или ты решил, что раз она умрет, то можно напоследок?
– Послушай, – сказал я, – я сам до конца не понимаю, как так вышло. Просто мне захотелось ее увидеть и убедиться, что все с ней в порядке. Я даже не был уверен, что мы встретимся. И что теперь с этим делать – не совсем понимаю.
– Ты на самом деле инкуб…
– Скажи лучше вот что: Та вероятность в четырнадцать процентов – что это означает? От кого ее беречь, если что?
– Не надо никого ни от кого беречь! Ты вообще ничего не должен об этом знать. Почему, думаешь, этим занимаются специальные люди? – спросил мой друг и тут же сам ответил, – Как раз поэтому, чтобы другие не искали везде угрозу.
– Теперь уже поздно. В следующий раз промолчишь.
Он только вздохнул.
– Четырнадцать процентов – это, как ты понимаешь, вероятность смерти человека. Но вероятность не значит, что в четырнадцати случаях из ста он может погибнуть, все считается иначе. Отчего люди умирают – я не знаю. И никто не знает. Болезнь, неосторожность, самоубийство, тут кто к чему больше предрасположен. Как правило, проценты растут у человека с течением жизни. Исключения бывают, но в редких случаях. Когда, например, человек вернулся из какой-то опасной зоны.
– Например с войны?
– Например с войны. Во всех остальных случаях, я говорю о самых бытовых ситуациях, в большинстве случаев все прогнозируемо и тут ничего не поделаешь. И ничего делать не надо. Ты меня понял? Ни-че-го.
– А как понять, когда все?
– Ты издеваешься?
– В смысле, как понять, что она уже одной ногой в могиле?
– Этим занимаются специальные люди. Мой тебе совет – держись от нее подальше.
– Да поздно уже.
– И ей ни в коем случае ничего не рассказывай. Сделаешь только хуже, причем всем – и ей, и себе, и мне тоже.
– Хорошо.
– Ладно, я потом позвоню.
Я остался один в пустом и безмолвном мире. Часа через четыре, первые солнечные лучи, высветят ржавые трубы и пустые цехи, асфальт и бетон, и стайки бродячих собак – единственных местных жителей – беспородных потомков тех, кто охранял эти места. Сейчас же он был пуст и лишь две ниточки связывали меня с ним – телефон в руке и дверь за спиной, за которой спала девушка, которая должна была умереть.
Повернувшись и дернув за ручку двери, я обнаружил, что дверь на балкон заперта.
Шаманка продолжала спать в той же позе, в какой я ее оставил – свернув одеяло и поджав под себя ноги. Выглядела она так, словно собиралась проспать целую вечность. Свет и здесь делил ее лицо не две части и если долго всматриваться начинало казаться, будто бы из одной Шаманки выглядывает другая.
Одна ниточка.
Я оперся спиной о перила балкона.
Учитывая все обстоятельства, слова Шаманки о том, что она защищает свой дом, не лишены смысла. Если моя квартира – квинтэссенция пустоты, то ее – концентрация смыслов. Прямо как поэзия в лучшем воплощении.
Интересно, Шаманка пишет стихи?
В детском доме и школе писать стихи казалось чем-то стыдным, признаком тонкокожести, что презиралось. Хотя почему – сейчас уже не вспомню. А в консерватории, как оказалось, стихи были нормой. Писали все, или почти все – преподаватели, студенты, даже охранник – седой старикан с трясущимися руками, способный поддержать порядок только вопросом о том, куда ты идешь.
Читать дальше