Александр Муниров: Немного пустоты

Первая – все тот же человек, которого я знал в школе, помешанный на играх и полный идей о том, каким должен быть идеальный игровой сюжет.

Второй – упорно косящий под прожженного циничного денежного воротилу, рассуждающий мерками золотой молодежи о полезных связях, дорогих покупках, тенденциях в мировой экономике и прочих вещах, без которых не складывался образ успешного человека.

Переключение с одной ипостаси на другую происходило в зависимости от наличия или отсутствия рядом других будущих экономистов. Вместе они смотрелись монолитной стеной, медленно и непреклонно растущей вверх, в будущее, из той грязи, где копались все остальные. Уже спустя каких-то два года после окончания школы, я старался поменьше общаться с его второй ипостасью, настолько разительной стала разница. И чем больше смотрел на друга, тем больше убеждался, что так теперь будет всегда.

Но я ошибся, однажды все изменилось. Стоило другу получить вожделенные красные корочки и проработать несколько лет на финансовом рынке на какой-то младшей должности, как он кардинально сменил профессию на курьера в Департаменте Смерти. Я так до конца и не понял, что произошло – то ли до него дошло, что простого экономического образования и умения выглядеть профессионально недостаточно, чтобы быстро разбогатеть, то ли он просто перегорел заниматься экономикой. В один прекрасный момент вторая ипостась взяла и сколлапсировала и друг сообщил всем, что уходит работать в Департамент.

– Да… – протянул я, когда услышал об этом, – ты умеешь выбирать себе призвание. Не знаю даже, что лучше – чахнуть над чужим златом или выслушивать страдания умерших.

Впрочем, в Департаменте Смерти с первых дней платили столько, сколько экономист мог начать зарабатывать в лучшем случае лет через пять, и то, если бы выбился в руководители. Так что, можно сказать, выучили друга не зря – он все просчитал.

На новой работе, несмотря на то, что специального образования не требовалось, тоже была своя профессиональная деформация. К концу первого года друг стал пить заметно больше обычного, а в его речи появились некоторый фатализм и уверенность во всеобщем тлене. И новые товарищи-собутыльники из Департамента, сменившие друзей-экономистов, общавшиеся только на свои темы, запрещенные к разглашению вне стен работы.

Даже на свадебных фотографиях он выглядел неестественно. Какую не возьми – все улыбаются – супруга, родители с обеих сторон, друзья, ну и я – друг жениха, конечно, тоже. Он тоже улыбается, но так, словно по принуждению. Вкупе с безразличным взглядом, на фотографиях улыбка друга выглядела жутковато. Хотя, возможно это просто дело вкуса. Его супруге, например, нравится и несколько их свадебных фотографий украшают стены их квартиры.

– Он и так редко улыбается, – говорит супруга.

Что правда, то правда, особенно теперь.

Так или иначе, а их квартиру и ремонт в ней, будто из телепередачи о ремонтах в квартирах, будучи экономистом, друг себе точно не смог бы позволить.

Теперь, в свободное время, он сидит там за компьютером и, попивая пиво или виски, играет, продолжая мечтать о собственном проекте.

В этом плане мне намного проще. Если говорить о грядущем, то в моем случае оно очень туманное и смысла вкладываться в большие перспективы нет, так как нет самих перспектив. Последние жалкие иллюзии стать безбедным и беспечным прожигателем жизни закончились еще во время поступления в консерваторию, на хмурой женщине с тонкими вертикальными складками на шее, в очках и большим черным бархатным бантом на кремовом воротнике блузки.

– Вот, например, коллоквиум. Он предполагает выявление культурного уровня, эстетических взглядов, эрудиции в области музыкального искусства, знание литературы, понимание содержания, формы, стилистических особенностей исполняемых произведений. Вникаете? – она оказалась деканом кафедры специального фортепиано – где я потом провел немало времени. В тот день она зашла в приемную комиссию за тортом, зачем-то стоявшим на столике в углу и почему-то обратила внимание на меня, – и что интересно, – продолжила женщина, когда я, не поняв ни слова, кивнул, – выбираемая вами профессия дает возможность выбиться в люди лишь одному из десяти. Остальные устраиваются работать в офисы или идут на стройки, или в охрану. А уж по-настоящему же знаменитым становится лишь один из ста тех, кто удержался в музыке.

Все что я знал, когда подавал документы, так это то, что еще два года назад в детском доме мне сказали: