Алексей Богомолов - Маленький человек в эпоху перемен. Рассказы

Однажды, когда Ночная фея, как называла ее Лидия Васильевна, поднимала нас на горшок, я увидел, что Жанна уже успела заснуть и никак не реагирует на происходящее. Эта девочка мне не нравилась, но, представив как Дарья Семеновна будет бить ее полотенцем, заставляя подняться, я склонился над ней и стал трясти за плечо: «Жанна, вставай, надо идти в туалет!» Но девочка не хотела просыпаться. И, взмахнув рукой, пытаясь уклониться от моих призывов, она ударила по окну. Стекло со звоном рассыпалось… Я упирался, захлебываясь слезами пытался объяснить, что хотел сделать как лучше, но меня уже препроводили в изолятор, тем более, что Жанна свалила всю вину на меня. В сушилке горел свет и даже дверь не была плотно закрыта. Но разве мог я оттуда уйти? А если да, то куда?

Нельзя сказать, что это был первый проступок за который меня наказывали. Была и другая, гораздо менее благородная провинность о которой и писать неловко, но и умолчать нельзя. Иначе получится, что я один такой хороший, а все остальные – плохие. Случилось это еще в самом начале моего пребывания в садике. Была осень. На улице шел холодный дождь и воспитательница не повела нас гулять после полдника. Нас усадили за столики, раздали листы плотной бумаги, кисти и баночки с красками. Предстояло рисовать природу. Кто-то пытался изобразить желтый кленовый лист, другие-деревья с голыми ветвями, а я писал большого голубя. Он получался коричневым, потому что другой краски у меня не было. Почему-то сильно крутило и болело внизу живота, но я не знал как об этом сказать Алевтине Петровне и с нетерпением ждал окончания урока рисования… Как обычно и бывало в похожих случаях, меня «сдали"дети. Почувствовав носами неладное, они гурьбой побежали ябедничать. Воспитательница позвала техничку, та, взяв меня под мышку, ногами вперед, отнесла в туалет; помыла, отшлепала, переодела и вернула в группу дорисовывать голубя.

А еще я часто болел. Простуды, ангины и насморки буквально прилипали ко мне. В такие дни меня никуда не водили или просто забирали из сада. На «Фрунзенской» было лучше, чем в садике. Дедушка, правда, устроился на работу, но она была сменная и он часто бывал дома. Когда же его не было, мы гуляли с бабушкой. Она очень любила ходить в кино. Обычно мы выходили за час до начала сеанса. По пути заходили в «Русский лен», потом в продовольственный, а уже в конце- в «Дары природы». Конечным пунктом был недавно построенный кинотеатр «Горизонт». Бабушка не пропускала ни одного нового фильма и знала фамилии всех актёров и актрис. Сеанс начинался с киножурнала. Обычно показывали «Хронику дня». Сначала на экране появлялась Спасская башня Кремля, потом диктор громким голосом рассказывал про вождей и передовиков производства, про успехи на полевых просторах страны и в спорте. Иногда показывали «Фитиль». Я мало что понимал, но смеялся вместе со всеми. У бабушки были любимые актеры. Фильмы с Евгением Матвеевым «Родная кровь» и «Мать и мачеха» мы с ней смотрели раз по пять. Глядя на экран я видел сменявшие друг друга кадры, а бабушка сильно переживала и плакала. Мне было ее жалко, но совсем непонятно отчего у нее слезы. С работы бабушка приносила всякие вкусные и редкие продукты, глазированные сырки и маленькие круглые разноцветные конфетки. Я ими объедался, но, все равно, больше любил дедушку. Он со мной занимался, играл, гулял на детской площадке. А еще мне очень не нравилось, когда бабушка на него ругалась. Она кричала и обзывала его бранными словами, а он просил, чтобы она не делала этого при ребенке. Она бегала за ним вокруг стола, кидалась очешником и тапком, а он убегал, уворачивался и смеялся.

Тем временем, моя тетя Люся вышла замуж и у нее родился Дима. Теперь дедушка с бабушкой ездили к ней для того, чтобы помогать. Меня они брали с собой. Тетя жила в Большом Девятинском переулке в старом доме напротив американского посольства. В подъезде было всегда темно и очень сильно пахло кошками. По узкой деревянной лестнице мы поднимались на второй этаж и звонили. Дверь с торчащими из под кожзаменителевой обивки кусками утеплителя открывалась и мы попадали на кухню. В квартире жило несколько семей и тетя жаловалась на то, что соседи воруют из суповой кастрюли мясо. В небольшом коридоре перед входом в комнату на стене вместо обоев висела огромная карта мира. Мне очень нравилось ее разглядывать. За дверью находилась комната. Она не была очень большой. В ней и обитала тетя с мужем, дядей Володей, и маленьким сыном. В комнате был выгорожен угол и в нем, за ситцевой занавеской жила вторая Димина бабушка. Она там спала и там же работала. Она не ходила на завод, как мой папа или в магазин, как моя бабушка, а занималась переводами дома. Она знала много иностранных языков и из-за занавески постоянно слышался стук печатающей машинки. Это была серьезная женщина. Она курила папиросы «Казбек» из картонной коробки с изображением всадника на фоне гор. И я совсем не мог себе представить, что она может кидаться в кого-нибудь очешником. В комнате тети Люси было совсем немного мебели, а все свободное пространство было занято полками с книгами и журналами. Пока родственники занимались с моим совсем ещё маленьким младшим братом, я рассматривал журналы, альбомы с репродукциями картин и атласы с цветными изображениями представителей флоры и фауны.. На «Фрунзенской"тоже была большая и тяжелая книга «Третьяковская галерея», но ее я знал почти наизусть, а здесь мне всякий раз давали что-то новое и интересное.