Алексей Богомолов - Маленький человек в эпоху перемен. Рассказы

Через некоторое время в его доме появилась Клавдия Михайловна. Была она женщина крупная, основательная, сильная и к физическому труду привычная. Могла курицу зарубить, огород копать, ульи помочь на зиму в укрытие поставить. Каждый день на работу она не ходила и помногу занималась по дому и в саду.

Наступила осень и дедушка с бабушкой уехали в Москву на зимнюю квартиру, а я с родителями остался в доме, потому что пошел в школу, в первый класс. Ходить надо было далеко, на другой конец поселка. Учились мы во вторую смену. Уроки заканчивались, когда уже было темно. Возвращаясь после школы, я доходил до железнодорожной платформы, вставал на месте остановки первого вагона и ждал, когда в 18—04 придет электричка на которой приедет мама и мы вместе пойдем домой. Ждать иногда приходилось долго, но идти одному было страшно. Уличного освещения в нашем углу не было. Меня поджидали темные кусты вдоль дороги, мрачный притихший сад, черные оконные проемы дома. Когда я все же решался войти, то сначала обходил все комнаты и включал везде свет. Кошмары про пустой дом до сих пор с некоторой периодичностью посещают меня. Снится, что незнакомый страшный мужчина пытается открыть входную дверь, а я тщетно пытаюсь ему помешать, но слишком уж неравны силы.

Отец договорился с Григорием Ивановичем о том, что я буду заходить к ним после школы на час-другой. Клавдия Михайловна обычно что-то варила, или вязала, или шила. Хозяин тоже занимался каким-то своими взрослыми делами, а меня сажали на изрядно полинявший и местами протершийся диван и давали книжку про Братца Кролика. Если наступало время для еды, хозяйка кипятила воду и наливал чая мне и себе, в блюдечко накладывала варенье. Бывало, что и печеньем угощала, и конфетами. Хозяин же обычно довольствовался простым кипятком из большой алюминиевой кружки и ломтем черного хлеба. Про него у нас дома говорили, что очень уж жадноват. Как бы то ни было, чаем меня поили и вкусностями угощали. В начале седьмого приходила мама и забирала меня. Сколько это продолжалось уже и не помню: месяц, два? Впрочем, не важно.

Однажды сосед попросил отца помочь затащить что-то тяжелое на чердак. Вернулся родитель в некотором недоумении: «Представляете, у него наверху стоит два больших мешка с ключами от гардеробов, сервантов и еще ведро канифоли в углу… Спросил, зачем? Говорит, пусть будут».

Георгий Иванович и действительно был весьма хозяйственен и рачителен. У него ничего не пропадало и все, даже не очень нужное, шло в дело. Он одним из первых завел себе компост и складывал туда всю органику, начиная от пищевых отходов, до травы, ботвы, гнилых плодов и регулярно удобрял почву перегноем оттуда. Не брезговал и содержимое ассенизаторской машины, купленное недорого, под яблони вылить и прикопать. Соседи негодовали. Неправильно это! Использовать фекальные массы для удобрения никто себе не позволял. Да и вонь несколько дней стояла невыносимая. Сосед только улыбался добродушно: «Я же не под картошку выливаю, а то, что пахнет, так это натуральное». На продажу шло все: смородина, крыжовник, зелень, вишня. Летние яблони он вырубил. Только место занимают. Не хранятся. А реализовывать яблоки «в сезон» не выгодно. Антоновка же у него была потрясающая- крупная, чистая, ровная, сочная, зелено-золотистая. На рынок он ее возил с начала декабря и по март, когда у других яблоки или заканчивались или портились. Он свой урожай хранил в погребе в специальных фанерных термосах, которые сам же и изготавливал. Брались полосы фанеры и гнулись в цилиндры разных размеров. По месту делались донышки, меньшая емкость помещалась в большую, а пространство между ними заполнялось опилками. Внутрь аккуратно, через газетку укладывались яблоки и сверху конструкция закрывалась двойной крышкой.

Обильный урожай подразумевал осенний приход грызунов, поэтому в домах держали кошек. У Григория Ивановича тоже имелась и он ей очень гордился. Маленькая, тощая, с просвечивающимися ребрами черно-бело-рыжая помощница была настоящей крысоловкой и чуть ли не каждый день приносила хозяину добычу, оставляя ее на видном месте возле крыльца. Но была проблема. Кошка эта была вечно беременной, что хозяину совершенно не нравилось. Тогда Григорий Иванович, дабы оградить животное от посягательств сильного пола, наколол мелко стекло, смешал с мясным фаршем, скатал в шарики и, предварительно заперев любимицу на сутки в доме, разложил приманку на участке. Уже к вечеру она была съедена, а сосед радостно, с нескрываемым чувством удовлетворения рассказывал окружающим о своей находчивости. Наш кот тоже умудрился нажраться вредных шариков и два дня прокорчившись от боли, уполз подыхать на природу. Мы с матерью ревели от жалости, и отец, как-то встретив соседа, мимоходом поинтересовался, зачем тот отравил нашего кота, а тот простодушно улыбаясь, удивился: «Как же я мог его отравить? У меня и яду то нет… А-а-а, это тогда, когда со стеклом?…Так, что он по моему участку ходит?»