Алексей Богомолов - Маленький человек в эпоху перемен. Рассказы

Железную дорогу не то, чтобы охраняли, но на противоположной стороне обычно разгружали вагоны с сыпучими материалами и потому там высились горы силиката для кирпичного завода, торфа, угля, щебня, песка. Время от времени за всем этим добром приглядывали работники станции. Кроме них следовало опасаться машинистов проходящих поездов. Они тоже могли сообщить о злоумышленниках, расхищающих социалистическую собственность. Тем не менее, отец распилил рельс пополам и родственники оттащили обе части на участок, где и закопали на время рядом с березой. Потом их положат в качестве переводов под половые доски, где они и покоятся по настоящее время. Так был построен новый дом. Половину моего деда разделили еще раз пополам и одна из частей досталась моим родителям. Терраса была общей, а далее две двери, обшитые кожзаменителем. И жилая половинка нашей семьи состояла из кухоньки с печкой из кирпича, маленькой проходной комнатки, считавшийся моей и оборудованной письменным столом и стулом- больше ничего не помещалось, и, собственно, четырнадцатиметровой комнаты родителей, в которой, помимо гардероба, стояла родительская кровать и диван на котором спал я. На полу рядом диваном был постелен матерчатый коврик на который я по ночам во время сна, неудачно повернувшись, падал, начинал хныкать и просить, чтобы меня положили обратно. Подняться и лечь самому просто не приходило в голову. Да и страшно было. Вокруг темно, ничего не видно.

Зимой в доме было холодно. Родители топили печь два раза в день, но она очень быстро остывала. Мама говорила, что это происходит от того, что стены холодные и тепло выдувается на улицу. В качестве топлива использовали уголь и торфяные брикеты. Папа с мамой брали его на железной дороге. Рядом с нами, ближе к линии, стоял барак в котором жили путейные рабочие с семьями. Им негласно разрешалось пользоваться тем, что разгружали из вагонов, а мои родители, под шумок, тоже этой привилегией пользовались.

Потом дедушке дали комнату и они с бабушкой переехали в Москву, на Комсомольский проспект. Но я был еще совсем маленький и сидеть со мной было некому и поэтому, я уехал вместе с ними. А мама и папа остались одни в доме. В субботу вечером они меня забирали домой, а в понедельник рано утром отец отвозил меня на «Фрунзенскую». Дом стоял на Комсомольском проспекте и окна выходили на магазин «Океан». Чтобы я случайно не потерялся в городе был заучен адрес: Комсомольский проспект, дом 35, 6-ой этаж, квартира – … В то же время был выучен и телефон: 245-75-…, который я помню по сей день. Бабушка в то время работала в продовольственной магазине у Никитских ворот. В свободное время она стирала, убиралась, мыла полы, готовила. Иногда приезжала мамина сестра тетя Люся. Она училась в геологоразведочном институте. Однажды она даже брала меня с собой на лекции. Ее друзья и подруги тискали меня и кормили конфетами и печеньем, а во время лекций я сидел тихо и рисовал карандашом на бумаге. Но большую часть времени я проводил с дедушкой. Он читал мне книжки, показывал буквы, учил считать. Сидя на ковре или ползая по дивану, я играл в оловянных солдатиков. Два серебряных были немцами, а два золотых- нашими. Дедушка варил мне кашу, кипятил чайник, делал бутерброды с сыром, маслом или колбасой. О том, что все это можно одновременно положить на хлеб и будет неимоверно вкусно я узнал гораздо позже. Мы ходили с ним в магазин, гуляли во дворах и по набережной. Когда было холодно, играли в салки кусочком льда. Я бил по нему ногой так, чтобы попасть по дедушкиным ботинкам, а он отбегал или подпрыгивал. Если же водил дедушка, то он пытался осалить мои ноги льдышкой, а я уворачивался. На той стороне реки стояло колесо обозрения, но оно зимой не работало, а летом нам было некогда- мы уезжали на дачу, вернее в дом к маме с папой.

Когда мне исполнилось три года, дедушка одел форму, почистил медали и пошел устраивать меня в детский сад, расположенный неподалеку от дома, на Радиоцентре. Но, военная одежда не помогла и, как дедушка не горячился и не обещал вывести директора садика на чистую воду, в просьбе нам было отказано. Проблему решил папа. Он в то время работал на заводе слесарем и учился на вечернем отделении Энергетического техникума. Через своего сокурсника, мать которого работала в детском саду он заплатил немного денег и меня приняли в дошкольное учреждение.

Теперь каждый понедельник меня поднимали, умывали, одевали и мы с папой выходили по-темному из дома. Спускались с откоса, переходили пути, забирались на платформу и садились в электричку. На Курской спускались в метро и ехали до «Арбатской». Держась за руку, я шел по серым и красным гранитным плиткам, стараясь не наступать на швы. Потом-наверх и, чуть левее- на Арбат. Садик располагался в желтом двухэтажном доме дореволюционной постройки в Староконюшенном переулке, напротив посольства Канады с красным кленовым листом на флаге и милиционером в будке. Меня определили на шестидневку. Были группы, где детишек приводили и забирали каждый день, но возить меня из Бутово ежедневно было совсем уж неудобно, поэтому я и попал в этот полуинтернат. Сказать, что меня такое положение сильно опечалило было нельзя. К этому времени я уже понимал, что родителям надо ходить на работу, а меня куда? Поэтому, когда меня привели в раздевалку и сложили вещи в прямоугольный деревянный ящик с вишенками на дверце, я, если и плакал, то совсем немного.

Читать дальше