Руслан Гавальда - Литературный оверлок. Выпуск №4 / 2017

Он ушел не прощаясь – не хотелось плакать, но он понимал, что будет тосковать по всему этому, по всем тем прекрасным вещам, среди которых жил здесь. Но он обрел уверенность в себе и в эту минуту почувствовал огромную радость. Он вышел из дома довольный собой.

Помещение, где сидел Аистаил, больше напоминало хлев, и пахло там потом, пылью, скотиной. «Стоило на десять лет его забросить, чтобы оно обратилось в такую дыру», – думал он, рассеянно осматривая аппартаменты ишака.

Однако ж теперь было всё равно. Ведь здание навсегда придется оставить и следовать знакам. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы отыскать то единственное жилище, в которое он осмелится поселить Аистаила. И вот теперь ишак, не успев им вдоволь ни насладиться, ни, может быть, даже привыкнуть к нему, его освобождает.

Через пару часов они уже были в пути и автомобиль неуклонно двигался на восток. Они выехали рано по утру, останавливались на привал, когда солнце достигало зенита, и, переждав пик зноя, снова трогались в путь. Абдуллах Амин мало разговаривал с ишаком – тот по большей части не отрывался ото сна.

Здесь, в пустыне, безмолвие нарушали лишь посвист вечного ветра да скрип песка под резиной их новёхонького Хаммера.

Иногда песчаная пустыня вдруг становится каменной. И если автомобиль оказывался перед валуном, его огибали, а если перед целой россыпью камней – шли в обход. Если песок был таким рыхлым и мелким, что в нём увязали, – искали другой путь. Иногда под ногами оказывался солончак – значит, на этом месте было когда-то озеро.

Всему этому была единственная причина: сколько бы не кружил автомобиль, сколько бы раз не менял направление, он неуклонно двигался к цели. Одолев препоны, снова шел на звезду, указывающую, где расположен оазис. Видя, как блещет она в утреннем небе, они знали: звезда ведет их туда, где они найдут прохладу, воду, пальмы, отдых.

Абдуллах Амин научился понимать своего Аистаила, привязался к нему. Мало-помалу он сдружился с ним. Но однажды беда коснулась его. Аистаил тревожился, и Абдуллах Амин с ужасом смотрел, как погибает вся построенная с ишаком дружба. И зря он не хотел обращать внимание на то, что происходит с Аистаилом. Как бы тот ни петлял, он неуклонно менялся. А вскоре и вовсе отбился от рук. Впрочем, Абдуллах Амин по-прежнему был уверен, что стоит лишь отыскать нужные слова.

А пока муфтий в пути принялся читать.

Они с Аистаилом шли пешком. Абдуллах Амин держал в руках книгу, которую у него в мечети однажды оставил кто-то из прихожан. Книга была без обложки, но имя автора он нашел – Карлос Кастанеда. Роман, описывающий сущую ересь какого-то мистика, именуемую шаманскими знаниями, местами так удивлял и увлекал, что муфтий временами то замедлял шаг, а то и вовсе останавливался как вкопанный.

«Кастанеда плакал, кололся, но продолжал есть кактус, дабы перестать настаивать на своей картине мира, как на абсолютной истине. Пийот расшатывал его догматическую уверенность, но в отместку Кастанеда должен был заплатить высокую цену: его тело ослабло, и понадобилось четыре месяца, чтобы он пришел в норму. Карлос Кастанеда испытывал ужасный страх и бессилие.» – Читал Абдуллах Амин, – Акт полного осознания есть следствие крайне левого сдвига точки сборки в момент принятия ислама.»

Он остановился, замер, увидев мясистый кактус без шипов, который доходил до двадцати сантиметров в высоту и представлял собой вид одной большой кнопки. Потом Абдуллах Амин осознал, что она тут не одна: растений несколько. Почти все они цвели. На вершинах этих кнопок – светло розовые цветы. И ничуть не задумываясь муфтий бросился их собирать.

Общипав всё до последнего лепестка, он подумал: как хорошо, что они в пустыне: перед тем как заваривать цветочки, он их легко сможет высушить на Аистаиле.

В этот миг он понял, что на две секунды отвлёкся, заглядевшись на цветущий кактус. Сердце у него ёкнуло. Он боялся оглянуться, потому что уже знал, что предстанет его глазам.

Еще несколько мгновений Абдуллах Амин уверял себя, что они с его домашним ослом случайно потеряли друг друга, и решил оставаться на месте – вдруг тот вернется. Прошло какое-то время. Он сделал пару шагов и закричал нараспев:

– Аистаил! Аис-та-ил! Аис-таа-ииил!

Но ишак не собака, его ишак никакой не Хатико и к нему ни за что не вернется. Зря он обижал это милое существо.

И сначала, не осознав это, Абдуллах Амин словно случайно залетевшая в форточку птица мечется по комнате, не находя выхода из душной пропахшей человеком комнате, где от чего-то небо стало твердым и совершенно не ясным, заметался по пустыне. А потом, от усталости, тотчас упал ниц, уткнулся лбом в землю и начал молиться. Молитва успокаивала его, не смотря на то, что он не верил ни в одно из чудес, о которых он так много и красноречиво разглагольствовал в проповедях. «Есть Бог!» – вспомнил он чей-то возглас в мечети. Но ведь это невозможно! Да и что произойдет? Чудо? Против чудес восставал его практический разум человека двадцать первого века. Но всё же, не смотря на то на всё, что он знал, что религия нужна; и что он был одним из чиновников, усердно выполняющих свою работу (Простым людям трудно справиться! И в его обязанность входило поддерживать эту веру) и вдруг с ним происходит такая фигня, переворачивает всё вверх дном, ставит его, Абдуллаха Амина, перед самим собой в нелепое положение.