Юлия Лавряшина - Дочки-матери на выживание

– У вас план крыши наготове? Так, здесь должен стоять стол для фуршета. Музыкантов мы разместим там, где меньше всего ветра, вдруг им нужны будут ноты… Вот в том углу, чтобы панораму города не закрывали, поставим надувные фигуры. Вроде у их шефа все в порядке с чувством юмора, так что сделаем веселого зайца. – Она улыбнулась. – Его фамилия – Зайцев.

– А еще кого? – Ирочка сосредоточенно записывала.

– Еще? – Прищурившись, Наташа попыталась разглядеть будущего Зайца.

К нему в компанию просился Волк, но это можно было расценить как угрозу. Кто же может составить Зайцу пару?

– Зайчиха! – нашлась она. – Сделаем акцент на ценности семейных отношений. Теперь это модно… Только выясните, пожалуйста, женат ли этот Зайцев, а то еще вляпаемся со своими аллегориями… Это нетрудно, соседи как-никак. А теперь главное: ровно в одиннадцать вечера, когда достаточно стемнеет, вон в той многоэтажке напротив, – Наташа показала пальцем, чтобы помощница ничего не перепутала, – должны погаснуть и загореться окна, чтобы высветилась надпись: «С юбилеем!»

– Как это? – Ира воззрилась на нее с ужасом. Ее, конечно, предупреждали, что из Малаховской так и лезут бредовые идеи… Но не настолько же!

Наташа светло улыбнулась:

– Как? Надо будет точно высчитать, какие окна должны гореть, а какие погаснуть, потом пройти по всем квартирам и договориться с жильцами. Некоторым заплатить придется, такие встречаются. Другие согласятся за «спасибо». Вот такая у нас работа, детка! Но это ведь не у станка стоять, правда?

Движением фокусника извлекла из кармана маленькую шоколадку и протянула девушке. Та громко ахнула, будто фея подала ей хрустальные туфельки.

– Выпейте кофейку, когда вернемся. А то на вас лица нет.

Ирочка послушно потопала за ней, осторожно переставляя свои ломкие ножки. «На таких я быстро вылетела бы из бизнеса, – Наташа прикусила губу, чтоб не обидеть девушку усмешкой. – Меня-то ноги долго кормили… Носилась по Москве, как гончая… Втянулась. До сих пор на месте – аж кое-что жжет!»

Совсем не обязательно было самой лезть на эту крышу, можно было послать кого-то из менеджеров или обойтись чертежом. Но ей скучно было целыми днями сидеть в офисе, и раз уж Наташе больше не по статусу было самой проводить праздники, то погрузиться в веселую кутерьму подготовки она могла себе позволить. Иначе совсем закиснуть можно!

Ей никак не удавалось понять, как до сих пор не взвыла с тоски ее дочь, которая целые дни проводила дома, ничего толком не делая, ни с кем не общаясь… Одинаковые, как четки, недели перебирала, не тяготясь монотонностью, книгами подменяя те ослепительные брызги открытий и впечатлений, которыми фонтанирует юность. И сейчас-то Наташе удавалось в каждом дне находить столько забавного, удивительного, что ее переполняло эмоциями. И, вернувшись домой, она торопилась осыпать Аню этими сокровищами, а дочь откровенно морщилась:

– Мама, от тебя столько шума… Ну что ты руками машешь, как мельница?

– А ты еще не озверела от тишины? – не сдавалась Наташа. – Неужели тебе не хочется пообщаться?

– Хочется. Но разве ты умеешь общаться? По-настоящему, не поверхностно? Не умеешь. Ты только брызжешь восторгами, как гимназистка… Это уже смешно в твоем возрасте.

Наташа терялась:

– Так что же, мне приходить домой и молчать? Я хотела немного развлечь тебя…

– Развлекай своих клиентов, они за это деньги платят, – отзывалась дочь. – Если б у тебя было немного больше времени, может, я и смогла бы научить тебя общаться. Только наспех этого не сделаешь…

– Научить? Ты меня? – уточняла Наташа.

– Ну конечно. Разве ты знаешь, как люди разговаривают друг с другом?

Наташа слышала не произнесенное: «Как разговаривали мы с отцом…» Дочери не нужно было добавлять этого, кое-что они все-таки понимали друг о друге и без слов.

– Ты ведь ни разу в жизни не поговорила со мной так, чтоб одновременно кому-то по телефону не отвечать…

Иногда Аня высказывалась проще:

– Мама, ты меня утомляешь. Уймись.

И уходила в свою комнату, в которой и без того провела целый день. Как ей не опротивели до сих пор эти стены, как в школьном кабинете увешанные портретами незнакомых Наташе лиц? Почему-то она стеснялась спросить у дочери, кто эти люди, показаться невежественной в еще большей степени, чем представлялось Ане… Однажды, когда сын еще не ушел за отцом следом, Наташа спросила об этом у него, потому что с ним не боялась быть собой. Но Ленька тоже не был принят в эту тайную ложу и только пожал плечами: