Валерий Бардаш - Соло

Пояс дался неожиданно легко. После первых осторожных шагов он вдруг почувствовал благожелательность этих скал и отважился доверять им. Незаметно пришло столь желанное чувство неуязвимости, дело заспорилось. Он заткнул ледоруб за лямку рюкзака, освободил правую руку, после чего брался ею за скалы без сомнений. Потрудиться пришлось только в нескольких местах. В одном из них он застыл в напряженной позе, уткнувшись носом в закрывающий обзор большой выступ, и отчаянно пытался прочувствовать, что его ждет за этим выступом. Чувства молчали. Он вздохнул и, отдавшись на волю судьбы, потянулся вперед. Руки не нашли явных зацеп, но сумели как-то задержаться и перетянуть тело за перегиб.

Когда он воткнул ледоруб в плотный снег шапки, все страхи исчезли. Чувствуя чрезвычайное облегчение, он принялся пробивать усталыми ногами зигзаг нечетких следов к вершине, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание и окинуть взглядом оставшийся путь.

Он уже ночевал на этой вершине один раз и направился к месту прошлой стоянки под небольшой скалой. Использовать светлое время для спуска не было сил. Он растянул палатку, разжег примус, поставил на него заполненную ледовой кашей кастрюльку, прислонился к сухой скале и подставил лицо лучам солнца. Его палатка затерялась среди просторов вершины. Глядя на окруженное снежными холмами и полянами небольшое полузамерзшее озерко перед ним, было нетрудно забыть на минуту, что он находится на самой макушке высокой горы. Закатное солнце придало пейзажу совсем безмятежный, домашний вид. Он напился вдоволь чаю и теплой воды, бросил несколько камней на покрывающую озеро корку льда, закрылся в палатке, с удобством устроился в теплом мешке и заснул глубоким сном. Он не слышал, как далеко внизу постепенно утихала горловина, не видел длинную закатную тень, отбрасываемую скалой, под которой примостилась его палатка, не видел, как выходила луна и укрощала окружение своим ровным, успокаивающим светом.

На следующий день он быстро расстался с надеждой преодолеть гребень до темноты. Даже если бы он не затянул с выходом и не потерял несколько утренних часов, ему было бы все равно не успеть спуститься за один день в ледовый цирк к палатке на морене. Некрутой, но длинный западный гребень усеян нескончаемыми скальными жандармами и ледовыми сбросами, преодоление которых не давалось ему легко в тот день. Казалось, что количество опасных и трудных участков многократно увеличилось за месяц, прошедший со времени его первого спуска. Подойдя к очередному препятствию, он часто не узнавал его, спрашивал себя, как же он проходил здесь в первый раз, и отвечал себе полушутя, что проходил здесь, наверно, просто, по прямой. Несмотря на медленное передвижение, он пребывал в хорошем настроении, был доволен своим хладнокровием и расправлялся с препятствиями не спеша, но уверенно. До тех пор пока не подошел к месту, известному под названием Верблюд.

Два оглаженных скальных пика образуют горбы Вербюда. К седловине с обоих горбов ведут отвесные скалы. Это место он помнил с прошлого раза. На нем пришлось тогда поработать. На спуске к седловине попался участок, на котором его ноги оторвались от скал. Пришлось пролезть на одних руках около пяти метров. Сидя у края восточного горба, он не чувствовал в себе решимости повторить спуск еще раз по своим следам и не сомневался, что не сможет удержаться на руках в этот раз.

Верблюд никто не обходит. Люди спускаются к седловине без особого труда по закрепленной веревке и затем поднимаются, обычно с трудом, на другой горб. Справа и слева к Верблюду подступают крутые ледовые склоны. Пересеченные множеством трещин и бергшрундов левые склоны спадают в ледовый цирк, из которого он начал восхождение. Правые склоны, по виду такие же, как слева, ведут в соседний цирк.

Он выбрал, разумеется, левую сторону, спустился обратно с горба, достал из рюкзака ледовый молоток и осторожно заглянул за угол. До седловины было около ста пятидесяти метров по горизонтали и затем еще приблизительно столько же, чтобы обойти второй горб. Поверхность ноздреватого льда подтаяла и размякла, он тщательно расчищал ее от мокрой каши, перед тем как поставить туда ногу.

Он остановился отдохнуть на полпути к седловине. Тень стала накрывать ледовый цирк под его ногами. Далеко впереди проглядывалась перемычка, к которой ведет гребень. От перемычки до морены уже совсем рукой подать. Он услышал над собой тихий шелест и успел поднять голову. В этот же момент на него навалилась масса обвалившегося бесшумно наверху снежного карниза, сорвала со склона и потащила вниз. Равнодушное солнце и мрачные холодные вершины наблюдали, как его разогнавшееся тело взлетело в воздух на небольшом подъеме, как оно приземлилось снова на склон головой вперед, как с головы слетела и запрыгала отдельно желтая каска, как все вместе, перемешанное с тяжелым снегом, свалилось с высокого края большой ледовой трещины и исчезло в ней без следа. Это незначительное событие моментально забылось в цирке. Огромная тень уже полностью покрыла дно цирка и поднималась по сверкающим склонам противоположной стороны. Закатное солнце вот-вот должно было скрыться за появившимися на горизонте темными тучами.