Евгений Поляков: Двухгодичник. Сказки про Красную армию

Что же за армия и без стрельб?.. Хотя и такое бывает. Не-е-е, стройбат в расчет не берем. Перед присягой солдатики ПВО должны пострелять из автомата. Это мероприятие планируется заранее, и если новобранец из призыва по каким-либо причинам запаздывает, то на стрельбы может не попасть. Один мой подчиненный рассказывал, что он и на присягу опоздал, так и прослужил два года, никому не присягнув. Но сейчас не об этом. Сейчас все-таки о стрельбах.

Стрельбы – мероприятие, теоретически (да и практически) травмоопасное. Посему перед ним положено проводить инструктаж, дабы ежели чего… На этом мероприятии долго и нудно рассказывается, куда можно и нельзя направлять автомат, как присоединять рожок, как досылать патрон в патронник. Последнее проговаривается по нескольку раз, так как здесь чаще всего встречаются всякие неприятности. Выглядит это примерно так: «При передергивании затворной рамы ни в коем случае не придерживать раму при ее обратном ходе. В противном случае патрон утыкается и происходит осечка». И хотя это неоднократно проговаривается, на реальных стрельбах у кого-нибудь да и происходит утыкание патрона. Обычно у ребят из крупных городов. Деревенские привыкли к массивной технике (комбайны, тракторы и иже), для них лязг передергиваемой затворной рамы автомата – небесные звуки по сравнению с грохотом какого-нибудь дизеля. Для городских, привыкших с помощью микролифта устанавливать иглу проигрывателя на пластинку, этот лязг – жуткий диссонанс, и рука непроизвольно тянется эту раму придержать. И вот к чему это может привести.

Стрельбище. Вдали мишени. Солдаты по приказу подходят и ложатся на шинели. Далее следуют команды: «Рожки примкнуть. Раму передернуть. Целься. Огонь». Мы со старлеем Петровичем стоим позади шинелей. Один солдатик из Москвы подзывает Петровича. Тот подходит. Солдат лежа полуоборачивается к старлею, направляет ему автомат в область живота, говоря при этом: «Товарищ старший лейтенант, я вот нажимаю, нажимаю (это сопровождается реальными нажатиями на спусковой крючок), а он не стреляет». Глаз выхватывает лицо Петровича. В какие-то тысячные доли секунды оно мгновенно сереет, но затем следует очень быстрая реакция. Удар левой ногой выбивает автомат из рук солдатика. А уж затем, извините, удар правой приходится безоружному в лицо…

Довелось мне и из пулемета за два года пострелять. Стояла у нас на позиции тачанка такая, заточенная для стрельбы по низколетящим целям. На четырех колесах, с креплениями под четыре пулеметных ствола. Стволы, правда, отдельно лежали на складе НЗ. Называлось это устройство гордо – ЗПу-4 (то бишь зенитно-пулеметная установка четырехствольная). Разумеется, я не прямо из нее стрелял, а из сестрички ее с другим серийным номером и на специально оборудованном полигоне.

Среди офицеров и прапорщиков дедовщина тоже бытовала, в определенной, разумеется, степени. Мне, как самому молодому, все праздничные и большинство выходных дежурств выпадало. Ну и тут, когда стали выбирать, кто стрелять из ЗПу-4 поедет, особо долго не мудрствовали. Получилась команда из меня, прапорщика Вити и еще пары солдат.

Первое, что меня несколько удивило на стрельбище том, так это капитан, процессом управляющий. Ходил он по позиции с гильзами в ушах. С наушниками тогда, видать, проблемы наблюдались, да и не только с ними. Я решил без гильз обойтись, и еще недели с две после стрельб разговаривал примерно так: «А-а-а?!», «Чего?!»

Сам процесс стрельб выглядел примерно следующим образом: с расположенного рядом аэродрома взлетал самолет, который на тросе тянул за собой мишень. Стреляли по ней вроде как пластмассовыми пульками, самолет сам весь бронированный был, но все равно пилоту, говорят, писали боевой, а не учебный вылет.

Отстреляли мы серию. И сами с прапорщиком, и солдатикам дали пострелять. Патроны оставшиеся сдали, и Витя мне говорит, что знает здесь место, где пиво продается (с этим тогда тоже большие проблемы имели место быть). Дали мы своим солдатикам задание (нельзя в армии солдат без дела оставлять) – учиться целиться. Патронов у них, как уже упоминалось, не было. И повел меня Витя в одну только ему известную точку – вареничную, в которой пиво должно было водиться.

Пиво там и в правду в то время наличествовало. Прикупили мы его, родного. Стоим, значит, медленно им наполняемся, тихо обсуждаем житье-бытье, никого не трогаем. Вдруг вбегает прапорщик какой-то, весь красный и со входа орет: «Кто тут с Ярмолинец?» Мы с Витей переглянулись, решили, что скрываться не будем, и к тому прапорщику поспешили. Он продолжает: «Срочно на позицию!» Пока мы с ним до стрельбища бежали, он нам про солдат наших такую картинку нарисовал.