Евгений Поляков: Двухгодичник. Сказки про Красную армию

На учениях этих еще одна картинка со стрельбами была. С автоматом, правда, но давайте уж здесь расскажу. Был у меня в подчинении окромя солдат еще и один прапорщик, Евгений Ульянович. И был у него бушлат легендарный. Легендарным он слыл потому, что цвета практически черного был, от масла машинного, хотя дизайнеры его первоначально белым или слегка желтоватым задумывали. Еще бушлат этот колом стоял и не гнулся совсем. Ну и вот как-то дед наш (Евгений Ульянович который) на очередном принятии пищи совместно с самогоном сказал, что бушлат его даже пуля холостая не пробьет. Кто-то начал с ним спорить, подначивать, а дед говорит, весь распаляясь: «Вот я сейчас выйду в бушлате на воздух, а вы стреляйте в меня метров с десяти из автомата холостыми – ничего мне не будет». Хорошо, что его хоть немножко отговорили. Сделали из двух палок типа чучела и повесили на него легендарный этот бушлат, ну а затем, как и договаривались, метров с десяти холостыми из Калашникова. Дед должен был спасибо сказать тому, кто его отговорил живой мишенью побыть, бо бушлат весь насквозь пробит был. Вот так и закончилась карьера Ульянычева бушлата, а сам дед дальше служить продолжил.

Сказать, что в армии пьют по-черному, – это не сказать ничего. В армии пьют (извините, пили) так, что даже сейчас мои последние волосы на всех частях тела встают дыбом. Казалось бы, у меня были уже такие школы по части выпивки, как интернат и институт. Интернат хоть и был физико-математический, но не все классы в нем были «ботанские», даже не классы, а комнаты. По-взрослому пить и курить я научился как раз в интернате. Затем был институт, где на старших курсах мы ходили в alma mater, только дабы встретиться, собрать компанию и затем – по беленькой, красненькому и пивку.

Но все это было детским лепетом по сравнению с армией. Я после дембеля рассказывал своему соседу-хронику по коммуналке, что мои одноротчане легко могли залить в одно лицо за вечер три литра самогона. Сосед не верил. Но ведь это было. Закуска: сало, цибуля (лук), барабуля (картошка) и хлеб. Я столько не мог выпить, ни при каком раскладе. Максимум для меня было три стакана, и то после этого я умирал дня два, а однажды даже чуть других жизни не лишил – но это уже другая картинка.

В наших Ярмолинцах (да и, наверно, по всей сельской Украине) самогон гнали практически в каждой второй хате. Это была разменная валюта – огород вскопать, крышу перекрыть и так далее, все имело свою фиксированную таксу в литрах. Местные знали, кто из чего гнал этот напиток: там бурячанка (то есть из свеклы), там из карамелек, здесь из сахара. Продавали самогон в обычных стеклянных банках и почему-то закрытых жестяными крышками, теми, что огурцы и помидоры закатывают. Как сейчас вижу две дырки в такой крышке, которые делали перед употреблением. Местные говорили, что самогон в четыре раза выгоднее водки, потому что в два раза дешевле и в два раза крепче.

Кроме того что пили много, пили еще и часто. Практически кажный божий день, исключая, наверное, выходные. Рабочий день обычно заканчивался тем, что офицеры и прапорщики собирались в курилке. Обсуждали прошедший день, а потом кто-нибудь так ненавязчиво вопрошал: «А что, мужики, не худо бы винца испить?» За два года винца, насколько помню, не пили ни разу. Нет, вру. На днях рожденьях официальных в кругу семей все-таки на столы выставляли вино и казенку (водку из магазина). Хотя даже дамы местные легко употребляли самогон.

Хорошо еще, что командир с нами почти не пил. Он любил цитировать Курочкина из «На войне, как на войне», что пить – это гадость, а пить с подчиненными – гадость вдвойне. Но это уже скорее субординация армейская. Бывали случаи, когда и командир с нами отмечался. Однако если не считать официальных домашних праздников, то для пересчета в памяти таких событий, хватит пальцев одной руки. Один оставим на потом.

Значит, обычно злоупотребляли после работы, ну а если командир за ворота (командировка, отпуск), то практически всегда через некоторое время весь командный состав роты – в зюзю. Рота НБГ (НеБоеГотова).

Был как раз один из таких случаев, когда командир в роте отсутствовал. Мы собрались у прапорщика Игоря. Его домик стоял метрах в пятидесяти от колючки, ограждающей позицию роты. Жены Игоря и его малого по какой-то причине тоже не было, так что нам никто не мешал «нести службу». Дело было уже ближе к вечеру, когда очередная банка самогона закончилась и надо было бежать за следующей. Петрович увидел в серванте Игоря бутылку коньяка, которая в данный момент была скорее предметом интерьера, чем объектом вожделения. Петрович посмотрел на меня и произнес: «А что, москвич, у вас там, говорят, в Москве кофе с коньяком пьют?» Москвичом меня, с легкой руки Петровича, в неформальной обстановке кликали, хотя я и призывался из Подмосковья. Развитие мысли про кофе с коньяком продолжил Игорь, который вспомнил, что у него на плите чайник кофе стоит. Хороший такой чайничек, литра на три. На тот момент никого не смутило, что кофе был с молоком!!! Пропорции коктейля никто не помнил или не знал. Потому сделали один к одному: полчашки кофе с молоком и полчашки коньяка. Молоко в этой чудовищной смеси, наверное от обиды, свернулось в шарики. Но разве это могло остановить доблестных защитников Родины? Выпили. Правда, потом Петрович вынес резюме, что это гадость: «И как вы его, москвичи, пьете?»