Евгений Поляков - Двухгодичник. Сказки про Красную армию

Это был единственный из тех, что помню, случаев, когда командир с нами выпивал, можно сказать, почти в рабочей обстановке. Дело было на учениях под селом Воробиевка. Стемнело, офицеры и прапорщики собрались в каком-то из кунгов и скромно вечеряли с самогоном. Шел тихий разговор. Нет, не о видах на озимые и международном положении, а так, тихий разговор ни о чем и обо всем. Тут в кунг вошел командир. На учениях он после девятнадцати ноль-ноль достаточно спокойно относился к таким легкоалкогольным посиделкам. Сел с нами. Налили и ему тоже. Выпили. Через приличествующее данному случаю время налили по следующей. Подняли бока… простите, кружки. И тут какая-то назойливая мысль омрачила чело нашего командира. Он обвел взглядом всех собравшихся, потом еще раз, явно нас пересчитывая, а затем выдал: «Я что-то не понял, а кто у нас сегодня оперативный? Вроде все здесь, а кто же дежурит?» Петрович легко сдал меня: «Да вот, лейтенант этот», – усмехаясь, он показал на меня пальцем. Это было правдой. В тот день (и ночь) дежурил я.

Все эти разборки застали меня с кружкой, поднятой на уровне груди. Командир строго так на меня посмотрел и отдал команду: «Евгений Витальевич, поставьте кружку». Наверное, с первого раза команда не сразу дошла до объекта, на который она должна была оказать воздействие. Рука с кружкой продолжала непроизвольное движение ко рту. И только повторение команды вызвало у меня тяжелый вздох, а кружка с содержимым медленно опустилась на импровизированный стол. Остальные выпили. Опять заговорили. Мои глаза сверлили командира, наверное, пытаясь его загипнотизировать. И вот он отвернулся в другую сторону. Моя рука, казалось, зажила своей собственной жизнью. В тысячную долю секунды она схватила отставленную кружку, донесла ее до опаленного жаждой рта и опрокинула туда живительный напиток. Все присутствующие, исключая командира, заржали. Командир либо действительно не видел данного эпизода, либо сделал соответствующий вид. Посидев еще минут десять-пятнадцать, командир встал, собираясь уходить. Посмотрев на меня, он и мне предложил выйти и продолжить несение боевого дежурства. Я не возражал и покинул эту тайную вечерю.

Одно время наш командир, когда речь заходила о счастливом браке, любил приговаривать, что жениться надо (нет, не на сироте), а на девушке из забитого села, и чтобы была она седьмым ребенком в семье. Типа тогда она будет ценить и уважать вызволившего ее из нищеты прекрасного принца не будет пилить, выносить мозги и иже. Кто-то из сослуживцев потом за спиной командира ехидничал, что в тот период он именно с такой девицей и встречался.

Но все, включая встречи, когда-то заканчивается. В случае командира они перетекли в законный брак. Через какое-то время он перестал повторять свою присказку про девушку из забитого села. А еще через какое-то время жена его законная стала пытаться строить офицеров и прапорщиков нашей роты. С кем-то у нее это прокатывало, с кем-то – нет. Мне было значительно проще, я не собирался оставаться в армии дольше двух лет. Посему приказы командирши достаточно часто игнорировал, а когда и просто посылал ее куда подальше. Командир, будучи человеком отнюдь не глупым, за эти поступки меня не гнобил. Ну, может, изредка замечание сделает. Один из таких случаев помню.

Командир собирался встречать в аэропорту жену и тещу, а тут в роте объявили готовность номер один. Командиру соответственно в такой момент отъезжать было никак нельзя, вот он и попросил меня старшим машины до аэропорта сгонять. Именно попросил, а не приказал. А я чего – я не против.

Аэропорт Хмельницкий был небольшой. Один рейс на Москву, один на Киев (эти на Ту-134), рейсы в другие областные города Украины (эти на чешских Л-410) и остальные по области на Ан-2. Никаких автобусиков на летном поле не присутствовало, пассажиры пешком от и до аэровокзала с вещичками чапали. Летное поле было сеткой рабица огорожено, а для выхода калитка имелась, на которой табличка висела: «Выходить на летное поле встречающим категорически воспрещается». Ну и, чтобы это грозное предупреждение не нарушали, около калитки той в моменты прилета бортов дежурила мадам в форме, отдаленно напоминающей цвет неба. Положение обязывает: велено не пущать – значит, не пущает. Хотя все это тоже на откуп небесной вахтерши отдано было. Ежели настроение у нее хорошее и подход нашел, то можно и проскользнуть.