Ирина Лобусова: Камасутра. Короткие рассказы о любви (сборник)

В любом случае, я готова мчаться с самой ненормальной скоростью и в мороз — 10, и в 40 градусов жары, только ради того, чтобы за закрытыми наглухо дверями чужой и даже враждебной гостиницы пережить все восторги мира и все болезненные мировые потери с трех ночи до 8–9 утра.

Умереть в его теле. Родиться в его теле. Исследовать каждую клетку. Никогда не узнать каждую мысль. Оплакать счастье и посмеяться над потерей, прикасаясь к жесткой мужской коже, не зная, мы расстаемся на месяц или же на всю жизнь.

Я закрыла глаза, погружаясь в сладостный сон воспоминаний. Я не знала, сколько он будет длиться — может быть, пять минут, может быть, год. Поезд мчался все быстрей и быстрее. За окном тянулась долгая полоса белоснежных полей.

Я вспоминала его тело, в тот момент, когда он скидывает одежду. Силу его рук и жесткое, расчетливое выражение глаз. В чем была истина, приковавшая меня к этому человеку? Позы номер три было бы недостаточно, чтобы ее объяснить. Впрочем, в воспоминаниях есть только один мир, и он гораздо важнее реальности. То, что было — это уже все. Оно останется неизменным. Настоящего и будущего не существует. Все это не стоит ничего.

Память обнажала самые откровенные ласки. Наверное, секс — не совсем слияние тел? Я тонула в пряном запахе его тела… Резкий, болезненный удар в спину прервал уже пережитый оргазм. И, падая куда-то в сторону, и больно стукнувшись подбородком, я была жестоко вышвырнута из своего эротического сна.

После секса (даже в мыслях) очень трудно возвращаться к реальности. Я так и не поняла в самый первый момент, что произошло.

Очнувшись, я вдруг увидела, что поезд почему-то стоит, а я лежу на боку в абсолютно дебильной позе (не имеющей ничего общего с камасутрой, прошу не путать), причем за щеку меня поддерживает какой-то мрачный, небритый тип. Собственно, я свалилась на него, а тип этот сидел рядом через сидение. Пробуждение круче любого секса — настоящий шок!

— Ну слава богу, очнулась! — сказал небритый тип, — едва не разбила себе голову. Нашла место где спать!

Резко дернувшись, я даже как-то неприлично дистанцировалась от незнакомца — впрочем, он особо и не возражал. Я заметила пуховую, почти полярную куртку известной европейской фирмы (не фейковая курточка, между прочим), небритое стандартное лицо (таких — по пятьсот штук на каждом углу — не то, что изысканная красота некоторых….хм… Вообщем, тех, с кем приятно сочинять камасутру) и закрытый ноутбук (тоже мне, простор для фантазии — стандартный бизнес-набор). Словом, мрачный тип — подобный вид не повод для знакомства. Впрочем, я поняла, что никто и не собирается продолжать знакомство. Вздохнув с облегчением, я вдруг сообразила, что действительно едва не разбила себе голову, а мрачный тип в арктической куртке меня спас.

— Спасибо, — буркнула я, стараясь держаться в рамках приличия.

— Да не за что, — хмыкнул тип.

Сзади раздались голоса — вернее, множество голосов сразу. Все они говорили громко и разом, и современный поезд из салона бизнес-класса превратился в обыкновенный колхоз. Голосов было много, говорили они разное, но главная мысль «хюндай хренов», лидировала практически у всех.

Тут только до меня дошло, что поезд стоит, а резкий звук и удар было экстренным торможением всего состава — и, судя по силе, достаточно непредвиденным. Авария. Крушение? Страшная мысль заставила похолодеть. Но, судя по звукам и прежнему количеству пассажиров, а так же целым окнам, крушения не было. Скорей всего, просто авария, поломка. И где-то посреди обширной украинской степи мы благополучно стоим.

А в степи — мороз минус 10. но пока он не чувствуется. А белая полоса по обеим сторонам вагона не внушала никакого оптимизма.

Привстав со своего уютного кресла и присоединившись к хору главной мысли «хюндай хренов», я попыталась сообразить, сколько времени займет эта остановка. Неужели нельзя исправить все на ходу?

Тут я похолодела по-настоящему: в гостинице я должна была оказаться к 9 часам вечера. А ровно в 2 часа ночи у моего любовника был самолет. Самолет, конечно, был несколько позже двух, просто в 2 он должен был во что бы то ни стало покинуть гостиницу. А покидал он ее всегда минута в минуту.

Голова закружилась от ужаса. Часы на руке показывали семь. Время мое было рассчитано по минутам. В 20.30 я прибываю на вокзал, и мгновенно ловлю такси. 21.20–21.30 — я в гостинице. 02.00 — я снова остаюсь одна.

Мысли обожгли, как электрический ток — в этот самый момент в начале вагона появились проводники. Опасаясь гнева народных масс, шли они по вагону вдвоем.