Галина Артемьева: Чудо в перьях (сборник)

Бабка, которую всем этим вскормили два поколения назад, приносит внучкам книжку – вслух почитать; невестка запрещает: им это не надо! Книжка – «Ленин и дети».

Никак не реабилитируя агитширпотреб 20-х годов, хочу полюбопытствовать: чего же детишкам «надо»?

Надо – Чуковского. Что именно, не уточнено, но, думаю, «Мойдодыр» годится, а еще лучше «Тараканище». Только не дай Бог – дневники дедушки Корнея, где он восхищается лучшим учеником Ленина.

Должен сразу с уважением отметить последовательность Галины Артемьевой в отстаивании системы либеральных ценностей. Если цитируется поэт, то Бродский. Или Пастернак. Или Мандельштам. О последнем сказано: «Его убили».

Тут, пожалуй, рискну на некоторое уточнение. Мандельштама не убили – он умер на пересылке во Владивостоке, в бане, во время мытья. Несомненно, если бы не умер в бане, то умер бы позднее, в зоне, на Колыме, куда его должны были везти морем из Владивостока. Но все-таки: что значит «его убили»? Есть разница между смертью Блока, который умер в своей постели «от ужаса», и смертью Гумилева, который принял чекистскую пулю без всякого ужаса? Конечно, с определенной точки зрения все это «нюансы», а именно, с той точки зрения, что всех их «убила система»: и Блока, и Гумилева, и, конечно, Мандельштама.

Так вот: эта фронтальная борьба с системой и есть фундаментальная основа той либеральной системы ценностей, которую открыто, последовательно и честно отстаивает Галина Артемьева. И которую скрыто, непоследовательно и так же честно корректирует и незаметно расшатывает своим талантом.

С либеральной позиции фраза «Брежнев умер» – всего лишь «самый короткий анекдот» 1982 года, а большевики в 1905 году «наловчились все по-понятному объяснять». Про Брежнева анекдоты рассказывают у Галины Артемьевой отказники, которые его вообще видели в гробу в белых тапочках. Но прапрадед этих отказников 9 января 1905 года на площади перед Зимним дворцом действительно рисковал оказаться в гробу и сынишку своего (будущего прадеда отказников) с трудом спас, потому что вытолкнул «за ограду какого-то дома», – с ним-то большевикам зачем ловчить было: эта история пулями была писана у всех на глазах!

Разумеется, политики ловчат. Так ловчат, что другие политики только и ждут, когда эти словчат. Ну, скажем, расстреляли палестинцы еврейских спортсменов во время Мюнхенской олимпиады, – интересно, как выйдут из положения наши дураки-идеологи, сочувствующие палестинцам? Наверное, выдумают чушь какую-нибудь вроде того, что евреи сами этот расстрел спровоцировали, чтобы подставить палестинцев… Они и выдумывают, а герои Галины Артемьевой с удовольствием их, дураков, на этом ловят.

Все это, к сожалению, дела не только давно минувших дней, но и дней нынешних. А вдруг московские дома взрывают наши же спецслужбы, чтобы подставить чеченцев? Я на такие гипотезы могу ответить только словами Станиславского: не верю! Но подобным гипотезам Галины Артемьевой я вынужден «верить», потому что все эти дезы и дозы вправлены в художественное целое, в либеральную систему иллюзий и прозрений, вне которых характеры теряют ту убедительность, которая в них несомненно есть.

А есть она – потому что либеральная система воззрений – как и любая другая (в том числе и антилиберальная) – лишь «рамочная», защитная конструкция, внутри которой реализуется (или не реализуется) настоящая человеческая драма. Либерализм, как показали русские философы (не марксисты – идеалисты), – стартовое условие, разрешение высказаться, цепочка феноменов, за которой должна открываться онтологическая глубина, или, в пересчете на «художественную убедительность», – картина жизни.

Картина жизни – вот главная ценность рассказов и повестей Галины Артемьевой, нанизанных на «нежную» ниточку грустно-веселых историй про зверей-детей и про нас, людей.

Сквозной сюжет этой картины, можно сказать, лейтмотив ее – распад семьи. Исчезает отец, спивается мать. Или: исчезает мать, возникает тетя, берущая детей на воспитание. Или – что хуже – детей отдают в детдом. Или – еще хуже – какая-нибудь бездетная американка закупает в России сирот… А русские? Русские мучаются, выкручиваются, бедствуют и все время спрашивают себя: куда девается любовь?

Можно родить без любви, от заезжего гостя; сын вырастет, станет чужим, уйдет. Но и семья – не гарантия счастья. Обязательно появится змея-рузлучница, муж бросит, а не бросит, так измучает изменами. Не станет змеи-резлучницы – явится свекровь-разлучница, железобетонная, тупая. Мало того, что муж уйдет, – сын «продастся, как проститутка» ради успеха, ради хаты «с четырьмя ваннами». Так зачем рожать, зачем звать «еще одну несчастную в этот мир»?