Марина Болдова: Память (Братья)

– Так тебе чай наливать?

– Давай. И бутерброд какой – нибудь, – Иван, поставив канделябр на стол, опустился на табурет. Антонина полезла в холодильник.

Они жили вместе уже неделю. После удачной операции, Иван уже полностью окреп и даже забросил палку, с которой по – первоначалу передвигался по квартире. Антонина взяла отпуск, из – за глупого женского страха боясь, что с ним в ее отсутствие может что – то случиться. «Ты же врач, должна понимать, что все плохое уже позади», – говорил ей профессор Фролов, подписывая заявление. Она только упрямо качала головой. А Дубенко был рад. Такую щенячью радость он не испытывал никогда. Она боялась за него! Он часто ловил себя на мысли, что больше не хочет работать. Черт возьми, денег, лежащих в банке им с Тоней должно хватить на всю оставшуюся жизнь. Найдя в домашней библиотеке старинную поваренную книгу, начинавшуюся словами «если к вам неожиданно пришли гости, пошлите человека в погреб…», он неожиданно для себя начал с увлечением готовить русские кушанья, выискивая на Троицком рынке пряные травы, соленые арбузы и моченые яблоки. Поросенка с клюквой они с Антониной ели три дня, отрезав по доброму куску всем соседям по лестничной площадке. Вот такую он выбрал себе судьбу.

Он все о ней знал. С мужской ревнивой настойчивостью выспросив мельчайшие подробности ее личной жизни, он успокоился, поняв, что у нее еще ничего настоящего не было. В постели она была девочкой. Он был поражен ее непритворным стыдом, когда, изголодавшись от ожиданий, рывком распахнул на ней халат. И еще больше поражен ее слезами радости после первой их ночи любви. Они спали до полудня, обессиленные, запутавшись во влажных простынях. Проснулся он от тихих всхлипов и долго не мог понять, что он сделал не так. Оказалось, все так. Завтрак пришлось прервать в середине, так как Антонина «забыла одеться поприличней», накинув на голое тело его рубашку. Сам он в семейных трусах и майке выглядел не столь возбуждающе. Они одновременно положили надкусанные бутерброды на тарелку и, глотнув напоследок кофейку для бодрости, дружно встали из – за стола и гуськом двинулись в спальню по узкому коридору. «Продолжение следует!» – рыкнул он, повалив ее на расхристанную постель. А вечером были пельмени из полупустого холодильника.

Зато теперь на ужин он подает каждый раз новое блюдо.

– Тонь, ты узнала про Беркутова?

– Да, Ваня. Я разговаривала с Березиным. Это главврач Городской больницы. Беркутова уже давно выписали. А зачем тебе этот человек?

– Он мой брат.

Антонина удивленно посмотрела на Дубенко. Как мало она о нем знает! Спрашивать о его жизни до нее ей казалось неправильным – захочет, сам расскажет. А он молчал.

– Родной?

– У нас один отец. Когда – то он бросил мою мать беременной. Мама у меня грузинка. Ей удалось сбежать из своего села, иначе из – за позора ее могли убить братья. Она приехала на Гуцульщину. Там я родился. Мама вышла замуж за Ивана Дубенко, который и усыновил меня. Когда мне было шесть лет, мама умерла, потом погиб и отчим. Меня отдали в детский дом. У мамы была фотография, где она со Щегловым, моим отцом. Я долго не хотел его искать. Но потом все же решил найти и наказать.

– Нашел?

– Нашел. В богадельне. Безумный старик, писающий в штаны.

– И что ты сделал?

– Что – что! Оплатил ему уход до самой смерти. Пусть хоть помрет по человечески, если жизнь прожил последней сволочью.

– А как ты нашел брата? И как ты понял, что он твой брат, если у него фамилия не Щеглов?

– Помнишь, в середине лета был взрыв в метро?

– Да, конечно.

– Показывали репортаж. Ты не поверишь, когда я увидел глаза мужика, который нес на руках девушку, я сразу понял, что он мой брат. У нас абсолютно одинаковые глаза. Отцовские. Да, что там…Он – почти моя копия, только моложе! Я думал, что он прожил жизнь счастливее меня: при родных родителях, в любви и заботе. Каюсь, хотел ему больно сделать, раз уж папашу не достал. Стал справки собирать, фамилию узнал – Беркутов. Сомневаться начал, брат ли? Брат… А семья у него оказалась приемной. Егора усыновили младенцем. Повезло, конечно. Только и он тоже, выходит, брошенным нашим папашей оказался. Да еще его мать от него в роддоме отказалась. Я хотя бы первые шесть лет с родной мамой прожил.

– Как звали твою маму, Иван?

– Сулико.

– Ты хочешь встретиться с братом?

– Да. Но боюсь. Нужно ли это ему? Он рос в хорошей семье, у него есть сестра. Хочет ли он знать, кто его настоящий отец? Да и знает ли он, что его усыновили?