Марина Болдова: Крест

– Скорую, быстро! Котов, мать твою, звони в скорую. Крест, слышишь меня? Погоди, не теряй сознание.

– Что с ней? Это ты стрелял? – Крестовский попытался пошевелиться.

– Да хрен с ней, с этой сукой, Крест! Она Лизу убила, ты слышишь! Лизу! – проорал Кучеренко.

– Убила…Ты ошибаешься, это не она…Она здесь давно… Ты ошибаешься…

– Крест, не думай об этом. Только дыши. Сейчас отвезу тебя в больницу. Но Крестовский его уже не слышал. Сознание его покинуло.

Он изучил этот потолок до мельчайших деталей. Прямо над его головой проходила трещина. Она, конечно, была аккуратно замазана, но все равно была видна. Чуть левее был прикреплен пожарный датчик. От него шел шнур еще к одному.

Он устал от постоянной боли. «Странно, что вам не помогают уколы», – пожимал плечами его лечащий врач. Вчера он узнал, что лежит здесь уже месяц. Борьба за его жизнь окончилась полной победой врачей клиники. Его клиники, купленной им в прошлом году для старого знакомого. Того, кто, будучи тогда давно простым санитаром, выхаживал его, получившего в разборках пулю. Санитар давно стал доктором медицинских наук, но так и работал в той же городской больнице заведующим отделением. Теперь он подарил ему клинику. И опять стал его пациентом.

Крестовский протянул руку к тумбочке. Взял тетрадку. До обеда он успел прочитать почти половину написанного. Он почти сразу разобрался, кто есть кто. Мама рассказывала довольно связно. Или это Галина так понятно записала? И как он мог подумать, что мать лишилась ума на старости? Ему захотелось побыстрее уже закончить читать. Оставалось только узнать, как удалось Вере Крестовской украсть сына собственной сестры.

«…Я стала готовиться. Нужно было все продумать. До мелочей. Нужны были деньги. Много. На подкуп чиновников, на квартиру в городе и на вещи. Бежать придется налегке, даже не бежать, а исчезнуть. План, простой, но требующий материальных затрат, пришел мне в голову как-то сразу. Сашенька, чтобы остаться в живых, не должен жить со своей родной матерью. Он умрет, но родится заново. Под другим именем. Он станет моим сыном. Моим и Мирона. Единственного мужчины, которого я любила. Нужно было только достать ценности из тайника. И суметь продать. Я даже знала, к кому я приду с этими украшениями! Я прекрасно помнила, где жил ювелир, который делал их для мамы. Он был другом родителей и не откажет мне. То, что его уже может не быть в живых, я не учла…»

Он понимал, что этот бред про родовое проклятие Вера придумала для себя, чтобы оправдаться в своих собственных глазах. Все было гораздо проще и страшнее. Она не простила Мирону, что тот женился на Анфисе. И, что это ее сестра, а не она, Вера, родила ему сына. И она решила выкрасть его, Женьку. То есть, Сашу. Он – Саша Челышев. Александр Миронович Челышев.

«… Мне повезло. Меня сразу вспомнил его сын. Конечно же, сам Яков Аронович Кловский давно уже умер, передав свое мастерство единственному сыну Марку. Марк был старше меня всего лет на пять, а выглядел глубоким стариком. Шел сорок четвертый год. Время страшное. И не из-за войны, будь она трижды проклята. Страшно было то, что никто никому не доверял. Число умерших в лагерях по доносу соседа сравнялось с числом погибших на фронте. Я сильно рисковала, прося помощи у Марка. Он рисковал вдвойне, помогая мне. Но, как бы это объяснить… Мы с ним так и не стали до конца советскими. Мы просто терпели эту власть, помня о других, счастливых и беззаботных временах. И это нас объединяло. Я рассказала Марку не все. Пришлось соврать, что родителей Саши забрали, как врагов народа, а мне удалось бежать. Я была уверена, что Бог простит мне эту ложь. Ведь я спасала Сашу. То, что я делаю угодное Богу дело, я поняла после того, как мы окончательно поселились в квартире у Струковского. Все прошло, как по маслу. Никто не усомнился в том, что Сашенька утонул. Я исчезла из Рождественки в тот же день, как в землю опустили пустой гробик. Даже в те времена деньги делали все. Получив новые документы на Сашу, ставшего Евгением Крестовским, я успокоилась. У меня еще оставались ценности. Честный Марк не взял с меня лишнего, помогая вполне искренне…»

Крестовский помнил Марка Кловского: седого, вечно взлохмаченного человека с крючковатым носом. Он был единственным, кто приходил к ним в дом запросто. Одно время Крестовский даже думал, что он влюблен в его мать. А однажды пришла мать и сказала, что Марк отравился.

«…Я опять не учла одного: Марк так же хорошо помнил и Мирона. Они встретились случайно, прямо на улице. И бросились друг к другу, как родные. Как хватило у Марка ума, заподозрив, что я его обманула после первых слов Мирона, не открыть ему мое местопребывания, я не знаю. Но это факт. Вечером того же дня Марк пришел ко мне и выложил все. Если бы он не любил меня так сильно, может быть, здравым ум и взял бы верх над его страстью. Но он поставил мне условие: я должна выйти за него замуж и он усыновит Сашеньку. Или он все расскажет Мирону. Я не стала рисковать. На следующий день Марк якобы отравился. Я опять и опять просила у Бога прощения, оправдывая себя, что все это ради безопасности уже моего сына. Несколько лет после этого я вздрагивала от любого звонка. Потом успокоилась. Не давало мне покоя только одно. Марк сказал, что у Мирона и Анфисы родилась еще и дочь. Мне так хотелось посмотреть на ребенка! Но я боялась. Долго. Очень долго.