Марина Болдова: Шанс (Коммуналка)

А Борис, передав свою подругу детства с рук на руки Леньке, продолжал пописывать статейки в газеты, готовя себя морально к «большому» делу. Он был уверен, его идея, его сценарий не могут не понравиться Мазуру.

Жена Бориса, верившая в него поначалу свято, терпеливо ждала материального проявления его гениальности. Тем более, что нужды ни в чем она не испытывала. Яшин жалел свою бестолковую дочку Иришку, которую охомутал этот, с его слов, бездарь Борька Раков. Он молча давал деньги на икру к столу и бензин для «копейки» Ракова, совсем не молча страдая за свое дитя. Выговаривая Борису сполна, он пытался хотя бы угрозами и тычками подтолкнуть того на мужские, как он говорил, поступки. Борис должен был, по его желанию, бросить свою писанину и идти работать к нему. Даже просто менеджером, но – с перспективой. Борис сопротивлялся, доводя своего тестя до состояния бешенства. Даже, когда пошли первые гонорары, Яшин только презрительно усмехался. Борис тоже, но с подтекстом: мол, вы еще меня узнаете.

Как-то удалось Яшину отворотить свою дочь от Бориса. Где-то упустил Борис момент, когда Ирина начала поглядывать на него без прежнего восторга. Однажды, молча поедая приготовленной ею ужин, он оторвал глаза от тарелки с картошкой и натолкнулся на взгляд жены. «А глаза-то папины», – мелькнуло у него. Он не стал дожидаться, пока ему укажут на дверь. Он собрал свои пожитки, положил ключ от квартиры, подарка тестя к свадьбе, на стол и ушел. Их разводил суд, на этом настоял Яшин. Дочь Танюшка, с которой у Бориса контакта почти не было (ну, не знал он, что делают с пятилетними девочками!), осталась с мамой. Борис сам предложил выплачивать алименты размером в три тысячи рублей, хотя суд, исходя из его заработков, не смог насчитать и такую сумму. Ирина и ее отец только отмахнулись от него, но он настоял, и теперь каждый месяц относил оговоренную сумму бывшей жене. Так ему было спокойней.

– Боря, я вот что подумала. Тебе нужно в Москву, на канал к Серову. Это его тематика. Он же с тобой и Мазуром на курсе учился? Должен помочь.

– Ничего он не должен. На кой я ему сдался? Нет, не поеду.

– И что ты делать собираешься? – она испуганно на него посмотрела.

Он понял этот ее испуг. Он сам боялся, что сорвется. Как тогда, когда убили его брата, журналиста Николая Ракова. Он месяц жрал коньяк, еще месяц – водку. Он оклемался только перед судом. Он смотрел на этого сморчка, похожего на засушенное насекомое, и не мог поверить, что у его брата – спортсмена не хватило сил придушить это недоразумение, напавшее на него в подъезде. Это свое неверие он бы заливал водкой еще долго, но тут с подачи жены вмешался тесть.

Сейчас, случись с ним такое, он останется один. Милочка не в счет, ей его не остановить. И тогда он пропадет…

Она продрогла в своей юбчонке – поясе и псевдокожаной куртке. До того промозгло и ветрено было этим вечером после сильного ливня. «Градусов десять тепла, не больше», – подумала Юлька, всматриваясь в моросящую мглу. Сумка на тонкой цепочке то и дело сползала с плеча и падала в грязь, а у нее не хватало сноровки, чтобы вовремя ее подхватить – до того непослушными стали замерзшие пальцы. Спасали сапоги – ботфорты выше колен. Ноги в тепле, и это было главное. Изредка проезжали машины, Юлька вроде бы начинала радоваться, что, наконец-то ее заметили, но очень скоро поняла, что притормаживают они не ради нее, а просто перед глубокой лужей. «Ничего не заработаю, хозяйка завтра же выставит меня на улицу. У Тамарки просить больше не буду, ей за садик Минькин платить на днях. Блин, как холодно!» – клацнула она зубами и замерла. Серебристая иномарка плавно подкатила прямо к тому месту, где она стояла. Юлька боялась пошевельнуться, чтобы не спугнуть удачу. «Тьфу, тьфу, тьфу!» – мысленно сплюнула она и улыбнулась тонированным стеклам. Окно со стороны пассажирского сиденья медленно опустилось, и оттуда высунулась мужская рука с бумажной купюрой между указательным и средним пальцами. «Стольник!» – ахнула Юлька, а сердце вдруг тревожно застучало. Ей не понравилась эта рука. Свете фонаря она хорошо рассмотрела ухоженные ногти и стильный перстень. И все же рука пугала. Своими аристократично тонкими пальцами и длинной кистью. Белоснежной манжетой с золотой запонкой, выглядывающей из-под рукава пиджака. «Такие» ее еще не снимали ни разу. Ей бы что попроще, командировочного или владельца точки на рынке. А тут…

Рука нетерпеливо колыхнулась, и Юлька решилась. Подошла к задней дверце машины и потянула на себя ручку. Дверца мягко щелкнула. Юлька села на сиденье и втянула ноги внутрь салонного тепла.