Марина Болдова: Шанс (Коммуналка)

– Я все понял, Эмилия Яновна. И кто же наследники? – он знал, что детей у нее нет.

– Прямых наследников на эту квартиру нет. Я – бездетна, – она запнулась совсем чуть и тут же продолжила, – Я, наверное, должна буду все же немного рассказать о себе.

– Я слушаю Вас.

– Мой отец бежал в семнадцатом. Как говорила мама, ненадолго. А получилось – навсегда. Он ничего с собой не взял, я имею в виду ценности, все осталось в доме. Никто и предположить не мог, что начнется "уплотнение". Мама с ужасом смотрела, как в наши комнаты втаскивали узлы грубые бабы, ломали на дрова нашу мебель, затаптывали наборный паркет. Ей пришлось прикинуться брошенной, несчастной, чтобы вызвать в них сочувствие, но все было напрасно. Больше всего она боялась, что найдут тайники. А они остались в каждой комнате, надежно скрытые, недосягаемые. Мы жили тем, что зарабатывала уколами мама, и давал их с папой старый друг – врач Никольский.

О тайниках мама рассказала мне незадолго до своей смерти. Не посчитайте меня меркантильной, но я решила, что добуду семейное добро. А для этого я должна была как-то попасть в комнаты соседей. Наверное, мне повезло. После войны в бывшую спальню родителей вселилась моя школьная учительница по литературе. Я была у нее частой гостьей. До сих пор со стыдом вспоминаю, как достала из первого тайника часть наследства. Как потом оказалось, самую существенную. Это было уже в шестидесятые годы. Лилия Михайловна под конец своей жизни впала в стойкий маразм, и я ухаживала за ней, оставаясь иногда и на ночь. Однажды, воспользовавшись ее беспамятством, открыла тайник. Там были мамины украшения. Оставалось найти способ, как изъять остальное. Но, тут везение и закончилось. Сначала умерла старая работница, занимавшая бывший папин кабинет, где он принимал больных. Комнату отдали соседке, у которой было трое детей. Той, что жила в приемной с отдельным входом с улицы. А позже, она же заняла и еще одну освободившуюся комнату рядом с кухней. С этим все разраставшимся семейством я почти не общалась, доступа в их комнаты не имела. Это был тупик. Мамины кольца, серьги и броши я надежно спрятала у себя, только однажды снесла в скупку одно кольцо.

И только к 2005 году мне удалось расселить квартиру. Я опустошила все захоронки, кроме одной.

Егор мне рекомендовал вас, Иван, как человека порядочного, поэтому я уверена, что вы честно выполните мою волю и удовлетворитесь размером комиссионных.

– Да-да, разумеется, – Качинский снова слегка покраснел, – Что я должен сделать?

– Во-первых, отнестись серьезно к тому, что я сейчас скажу, даже, если это вам покажется несколько…экстравагантным, – Эмилия Яновна удовлетворенно кивнула, увидев его успокаивающий жест, – И оформить всю сделку юридически так, чтобы впоследствии не возникало никаких вопросов.

– Хорошо, – коротко сказал Качинский.

– Вы знаете из истории, как пострадали многие русские люди от пролетарской революции. Но, так называемая перестройка сломала судьбы не меньшему количеству. Я хочу дать шанс хотя бы некоторым из них заново встать на ноги. Это будут совсем незнакомые мне люди, можно сказать случайные. Идея моя такова, чтобы оказать этим, выбитым из привычной колеи гражданам, начальную поддержку. Я готова предоставить каждому жилье и некоторую сумму на первое время. Всем одинаковую. А жить они будут в моей квартире.

– Но, Вы же, простите…

– Жива? Это ненадолго. У меня рак. Врачи не дают и месяца. Сегодня же я ложусь в клинику, откуда уже не выйду. Вам сообщат.

От ее какого-то будничного тона у Ивана помимо воли защипало глаза. Он поморгал, глядя в сторону, и опять посмотрел на собеседницу.

– В ваших глазах нет жалости, Иван, только боль потери, – констатировала Эмилия Фальк немного удивленно.

Качинский только и смог, что согласно кивнуть. "Вот так бывает: видишь человека первый раз в жизни, за какие-то полчаса успеваешь к нему привязаться, а он…уходит. Насовсем", – подумал он с горечью.

– Я продолжу, – Эмилия Яновна вздохнула, словно утомившись, – По условию завещания квартира полностью отойдет тому или тем, кто действительно использует данный шанс с толком. Я понятно выразилась?

– То есть, пять человек будут как бы бороться за право обладать квартирой? И кто же будет решать, кто на самом деле заслужил это право?

– Вы.

– Нет, это невозможно. Речь идет о слишком больших деньгах. Я не смогу взять на себя такую ответственность…

– Сможете, Иван.

– Они все передерутся! Вы, Эмилия Яновна, наивно полагаете, что все люди изначально порядочные, не так ли? А вы не думаете, что за такие деньги они могут пойти даже на преступление! Поговорите с Егором на эту тему, он Вам расскажет…