Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

– Это я знаю. Мы с твоей мамой вместе учились в институте, пока она не встретила твоего папу. Вот она с ним и укатила тогда в Амстердам, а ты уже здесь родился. Вон оно как бывает, Дик, – печально констатировала Надя. – А где же Генрих Арманд-Шверинский.

– А вы разве не знаете? Он как три года назад получил назначение в полк ее величества королевы Вильгемины, так мы его и не видели, только жалованье его приносят офицеры. Мы у них спрашивали, но они только и отвечают, что им о нем не докладывали. Но мы с мамой знаем, что он в больших чинах ходит. Ну, да ладно, вот ключи от комнаты, – он протянул ключи на железном кольце. – Там как выйдете во внутренний двор, справа будет лестница в подвал, на три этажа спуститесь, ваша комната третья по коридору. Только тихо, люди спят, часа два как улеглись.

Вся компания прошла через всю продолговатую комнату и через нее вышла во внутренний дворик странного дома. Сразу справа была каменная лестница, поросшая мхом. Она уходила в подземелье, и далекая лампочка, указывала на то, что углублялась она не меньше, чем этажа на три, а то и больше. Путники осторожно спустились в подземелье, практически на ощупь нашли третью дверь и с трудом открыли замок. Комната была небольших размеров. В потолке горела тусклая лампочка в двенадцать свечей, по периметру комнаты стояли четыре кровати, слева от входной двери был изготовлен умывальник, из ведра и корыта. Табличка над умывальником гласила: «Экономия воды – важнейшая задача века», а под ней другая вторила: «Туалет и душ во дворе».

– Вот это да! – воскликнул Ёсиф. – Да я в Шушенке лучше жил и бесплатно. Мне еще и прокорм давали. А тут четыре койки и параша, да и та во дворе, надо ночью на третий этаж бежать, чтобы посцать, сцуко.

– Не рычи, Ёся. Все будет нормально, дождемся Иннесу и переселимся. А сейчас хватит тараторить, всем спать, – приказала Пупская.

Компания разлеглась по койкам и дружно уснула. Разбудил их стук в дверь. Сколько они проспали, им было не ведомо, так как окон не было и часов настенных тоже. Первым проснулся Троцкин и шаркая пошел открывать дверь. На пороге стоял тот же мальчик, держа в руках зажженную керосинку.

– Матушка просит вас наверх, вы уже шесть часов кряду спите, так вы уж и завтрак проспали. Дело к обеду движется, – произнес он.

– Скажи маме, что мы сейчас придем, Нафаня, – Лев потрепал мальца за волосы, те взъерошились и при свете керосинки Дик стал похож на домового Нафаню, вымышленного героя славянских сказок и знакомого всем с детства рисованного персонажа.

– Нафаня, – съязвил Стален. – Точно Нафаня. И Стален засмеялся, его смех подхватил Джежинский, да и Троцкин стал слегка хихикать.

– Дурак ты, дяденька, я Дик, и никакой я не Нафаня, – оскорблено, ответил малыш.

– Э, ты не хами, ты как, засранец, со взрослыми общаешься, ты кого дураком называть изволишь? – возмутился Ёсиф, для важности раздувая усы.

– Вас дяденька, или тут еще дураки есть?

Джежинский с Троцкиным тут же замолчали и уставились на Ёсифа.

– Я, сцуко, тебе сейчас задницу-то начищу, – Ёсиф одним ловким движением схватил свои портки, вытащил из них ремень, и намотал его на руку. – А ну, гаденыш, поди суда.

– А ты догони! – прокричал малец и скрылся в темноте этажа.

– Да, Ёсиф Виссарионыч, сноровка-то уже не та, – закудахтал Троцкин. – Они вырастают. А мы прорастаем корнями в землю, они ловчее нас, умнее, смекалистее. Нет, Надежда Константиновна, с такой публикой только террор. На мякине их не возьмешь. Сбегут.

– Это же ребенок, о чем вы говорите, Лева, какой террор. Ему сиську покажи, и он даже не вспомнит о войне или революции. Разве сможет такой малец в руки взять гранату или винтовку, он-то и писюн свой удержать толком не может, чтобы не разбрызгать на пол. А ты, Ёся, тоже хорош, зачем над ребенком насмехаешься, какой он тебе Нафаня, у него отец, между прочим, барон местный, в Тифлис приезжал, учить наших мужиков корабельному делу. Умный, коих свет не видывал. Инесса, как столкнулась с ним в городском саду по случаю воскресенья, так и не смогла выбросить из головы. Элегантный тип, его отец, я вам скажу. Красиво ухаживал. И корзины цветов к дому Инессы, и шампанского реки, и браслеты с кольцами. Все к ее ногам, пока она не сдалась и не приняла его предложения. Так они и обручились. Так я лишилась своей лучшей подруги. Увез он ее после окончания института в Голландию, – с сожалением произнесла Надя.

Все четверо поднялись наверх, в вытянутую гостиную, где был накрыт чайный стол.