Александр Проханов: Крым

– К испытаниям все готово. Вас ждут, Евгений Константинович.

Они покинули цех и переместились в испытательный центр, где в бункере находился двигатель.

Испытательный центр – саркофаг из бетона и стали, способный удержать в своей оболочке огненный взрыв. В озаренном зале, перед мониторами, в белых халатах – испытатели. Следят за разноцветными всплесками, электронными синусоидами. Двигатель, помещенный в бункер, закупорен в бетонный кокон. Его изображение туманится на экране. Голубовато-белый, перевитый сосудами, с волнистой пуповиной, напоминает эмбрион, притихший в утробе. Окружен сиянием, в чуть заметном трепете, в легчайших дрожаниях.

Лемехова усадили перед экраном, и он смотрел, как тихо дышит нерожденный младенец. Испытание должно было подтвердить возможность двигателя выводить в космос тяжелые ракеты. Способность титановых и стальных сочленений выдержать чудовищное давление и адское пламя. Готовность развивать тягу, достаточную для стратегического превосходства. «Лунный проект», дальнобойные лазеры, громадные телескопы, углубленные в лунный грунт лаборатории – все зависело от испытания двигателя. Новый пояс космической обороны, неуязвимый для ракет и лазерных пушек врага, разрушал агрессивные планы противника, сберегал для России еще одно десятилетие мира.

Маткой, в которой созревал сияющий эмбрион, был не бетонный бункер, не завод, не город, а громадный клокочущий мир, перепаханный войнами и «цветными революциями». Его рождения ожидали американские авианосцы в Тирренском море, арабские толпы, заливающие кровью площадь Тахрир, китайские дивизии, проводящие маневры у берегов Амура. Его ожидали вражеские разведки, следящие с орбит за русскими космодромами, внедряющие агентов в российские КБ и заводы. Его ждали генералы Генштаба, строители «лунных городов» и расчеты лазерных орудий. Его ждал президент Лабазов, включенный в мучительное, с неясным исходом состязание, поражение в котором означало его личную смерть и смерть государства. Его рождения ждал Лемехов. Своей жаркой животворной энергией он взращивал этот стальной эмбрион.

– Евгений Константинович, прикажете начинать? – наклонился к нему директор. Бледный от волнения, он был акушер, ожидавший трудные роды.

Лемехов кивнул. В динамике металлический голос начал обратный отсчет:

– Десять, девять, восемь…

Чуть слышный толчок ударил в стены и пол. Изображение на экране дрогнуло. Белые сгустки вздулись в титановых соплах. Превратились в яростные языки, в отточенные жаркие клинья. На мониторах заиграли разноцветные нити. Стены и пол дрожали. Бушевало белое пламя. Бункер накалялся, как тигель. Двигатель был похож на небесное тело, окруженное белым огнем. Сотни датчиков, помещенные в слепящий факел, отображали на мониторах состояние патрубков, давление в трубопроводах, температуру металлических стенок. Двигатель рвался из бункера, но его удерживали бетонные блоки, сжимали стальные обручи. Вода гасила пламя и охлаждала бетон. Насосы нагнетали горючее. На мониторах плясали импульсы, свивались в жгуты разноцветные линии. Шли роды.

Лемехов жадно следил. Рождался не просто двигатель. Рождалась новая космическая эра России. Остановленная злой волей, опрокинутая в хаос, Россия вновь подтверждала свое космическое бытие. Рвалась в беспредельность, в которой народ угадывал свое ослепительное будущее, свою несказанную мечту.

Автоматика выводила двигатель на предельный режим. Бункер казался мартеном, в котором кипела сталь. В белой плазме возникали радужные кольца. Словно расцветал волшебный цветок. Лепестки опадали, вновь кипел огонь, и двигатель казался метеоритом, заключенным в пылающую сферу.

Лемехов всей своей напряженной волей, страстным сердцем чувствовал работу двигателя. Это он, Лемехов, находился в бетонном бункере. В буре огня и света старался сдвинуть тяжкие блоки, одолеть гравитацию, прянуть грохочущей молнией и умчаться в лучистую даль. Туда, где ожидало его небесное будущее, таинственная, уготованная Богом судьба. Он беззвучно молился, вымаливал эту судьбу, вымаливал Победу.

– Есть! Параметры в норме! Тяга в норме! – воскликнул директор.

И все повскакали с мест, обнимались, целовали друг друга. Пламя в бункере меркло. Краснел раскаленный бетон. Двигатель остывал, серебряный, нежный, словно младенец в купели.

Лемехов пожимал испытателям руки. Поздравлял директора, инженеров, конструкторов. Глаза у директора были в слезах.